Странный всхлип заставил его обернуться.
Их сестра вместе с ним удивлённо смотрела, как Арон — юный и красивый Арон с длинными тёмно-русыми кудрями — падает на колени, цепляясь за его мантию.
— Прости меня, — шептал он, — прости, прости…
— Арон! — он попытался поднять брата, но тщетно. — Арон, успокойся! За что ты…
— Она не сгорела. Она… повесилась. Я хотел сказать тебе, хотел… не успел… я…
Лиар замер, не в силах даже выпрямиться.
— Лоура? Повесилась? Но…
— Это моя вина. Моя. Она любила тебя. Она не хотела тебя оставлять. И я… прости, я боялся, что ты…
Он стоял, глядя, как брат плачет на коленях у его ног.
— Что ты сказал?
Арон вскинул на него глаза, отливающие малахитовой зеленью.
— Я… внушил ей, чтобы она разлюбила тебя. Я внушил ей, чтобы она рассталась с тобой, и… я не думал, что это может привести…
— Арон, что ты несёшь? — он отступил на шаг, отказываясь верить тому, что слышит. — Ты… ты же не мог…
— Я не хотел, — повторил Арон. — Я не хотел, чтобы она умирала. Я хотел, чтобы она была счастлива, и… и я…
Лиар молча смотрел на него.
Он стоял в мёртвом городе, которым правил; и душа его, медленно умиравшая весь последний год, была мёртвой, как этот город. Она горела в огне гнева, поднимавшегося из самых тёмных глубин его души — так, заслышав шаги чужака, поднимается змея из травы. И всё, что он наблюдал за последний год, все разрозненные детали наконец складывались в единую картинку.
Остался лишь один вопрос, который требовалось прояснить.
— И ты внушил ей, чтобы она полюбила тебя? — он сам удивился тому, как безжизненно прозвучал его голос. — Решил, что с тобой она будет счастливее? Решил отнять её у меня?
Это даже звучало дико. Арон, Арондель, его любимый маленький брат… Но Арон молчал.
Ответ он прочёл в этом молчании. В нём — и в глазах, исполненных бесконечной вины.
— Мне нет оправданий, — прошептал Арон наконец. — Я предал тебя. Я обманул тебя. Я… прости, она страдала, и я… Я так любил её, что решил…
— Ты? Любил её? — он взял его за шиворот, легко, точно котёнка, вздёрнув на ноги. — Тогда как ты мог сделать это с ней? С нами?
— Я не хотел! — Арон плакал: как плакал сотни лет назад, когда был маленьким мальчиком, когда Лиар баюкал его, пока он не засыпал. — Я не думал… не думал…
— В этом мире я любил лишь вас двоих. Я отступил с вашего пути, не желая причинять вам боль. А что сделал ты?
— Я готов… понести наказание. Всё, что угодно. Я хочу искупить…
— Ты убил её. Ты предал меня. Ты, которому я доверял. Ты, которого я любил больше себя. — Он разжал руку, и брат безвольно рухнул на усыпанную пеплом мостовую. — Чем ты можешь это искупить?
Арон медленно поднял голову.
— Убей меня, — глухо произнёс он. — Убей, я заслужил…
— Нет. Не заслужил. — Лиар холодно смотрел на него сверху вниз. — Убить тебя сейчас — милосердие. Я устал быть милосердным. Ты умрёшь, а я останусь здесь, жить и помнить вас обоих, в вечных муках и вечной боли? Нет… нет. — Он брезгливо одёрнул подол мантии: подальше от того, кто смотрел на него с тщетной немой мольбой. — Ты умрёшь, да. Когда-нибудь — обязательно. Обещаю. Но вначале… вначале тебе придётся узнать, что почувствовал я.
Лиар сделал ещё шаг назад: глядя, как в лице брата страдание мешается с изумлением.
— Ты забудешь, что есть счастье и что есть свет. Обещаю, — голос Воина шелестел, как пепел на ветру. — Я обещаю тебе годы, нет — века страданий. Я обещаю, что столкну тебя с величайшими твоими страхами. Я обещаю — я дождусь, когда ты полюбишь что-то больше жизни, и отниму это у тебя. Я обещаю, что однажды от ненависти и боли предательства твоё сердце разобьётся осколками льда. Обещаю. И вот тогда, только тогда — ты умрёшь… и смогу умереть я.
Он поднял глаза, посмотрев в лицо сестре — и та отшатнулась.
— Ты не с нами.