— Нет, не могли. Однако то, что Джеми смог открыть портал, оказалось весьма кстати. Шейлиреар рассчитывал на это, но в противном случае ему бы пришлось выкручиваться самому, а это вызвало бы подозрения — хотя бы у самого мальчишки. Впрочем, всё прошло гладко.
Таша смолкла, хватая губами воздух.
Всё прошло гладко…
Штаб-квартира, сгоревшая так вовремя. Джеми, упавший ровно на её пути. Герланд, который обо всём знал, король, который кажется ей до боли знакомым…
…голос, который она впервые слышит наяву — не изменённым магией, не искажённым сюрреалистичной дымкой сна…
Тариша. Та-ри-ша. Таша.
Шейлиреар. Шей-ли-ре-ар.
Ли-ре-ар…
О, Богиня. И почему умные мысли всегда приходят в голову слишком поздно? Ты, глупая, глупая девчонка…
Глядя в серые, очень светлые глаза короля, Таша сделала шаг назад. И ещё один.
…не так очевидно, как ты думаешь…
— Ты, — выдохнула она.
Дверной замок щёлкнул сам собой, отрезая путь к отступлению.
— Герланд, — не отводя взгляда, сказал Лиар, — кажется, наш разговор придётся завершить в следующий раз.
Камердинер Его Величества вышел из королевской спальни. Прибрал кое-что на столе, выровняв стопки бумаг и стряхнув невидимые пылинки. Поправил чёрные перчатки без пальцев, закрывавшие морщинистые руки.
Вскинув ладонь к лицу, принюхался — и поморщился.
Сон-трава. Треклятая сон-трава, казалось, въелась в кожу. От навязчивого мутного запаха болела голова; он не оставлял старика ни днём, ни ночью.
Взглянув на запертую дверь, темневшую на противоположной стене кабинета, Альдрем покачал головой.
Он никогда не осуждал своего господина. Он был недостоин его осуждать. Он понимал это, как понимал его — всегда. Понимал и принимал: вот уже четыре сотни лет.
Именно поэтому он до сих пор жив.
Старый слуга не то чтобы очень ценил свою жизнь. Просто он уже настолько привык к ней, что расставаться с этой привычкой было бы немного жаль. Впрочем, нельзя сказать, чтобы должность его напрягала. Ему доставляло искреннее удовольствие иметь дело со столь великой личностью и столь изощрённым умом.
Девочку вот только жаль. Девочку, и её сестру, и мальчишек, которых во всё это ввязали…
Вздохнув, Альдрем направился в маленькую комнату, примыкавшую к королевским покоям, где ждало его старое уютное кресло, плед и тёплый чайник.
Да, порой трудно было верить в это — но он всегда знал, что они ведут сражение не ради войны, а ради мира. Не ради смерти, а ради жизни. Не ради того, чтобы выжить, а ради того, чтобы счастливо жили другие: все, чьим хранителем когда-то назначили светлоглазого мальчишку, родившегося в очень тёмные времена.
Радость и проклятие — быть Возлюбленным Богиней. Служить ей и её творениям, пока бьётся сердце, которое будет биться вечно. И пусть порой кажется, что давно забыто всё, чему когда-то учили шестерых отчаянных детей, и всё хорошее и доброе давно погребено под коркой льда, забыто, разбито, растоптано: нужно лишь помнить, что всё зло, которое кому-то причинили, в итоге обернётся благом.
Ведь амадэи — Возлюбленные Богиней. Посланники её, наместники и орудия.
И что ни делает Богиня, всё к лучшему…
Альв поднялся с кресла. Отвесив Таше насмешливый поклон, шагнул вперёд, прямо в каминное пламя — и пропал.
Она пятилась сквозь вязкую тьму запертой комнаты: пытаясь поверить своим глазам, своим ушам, своей догадке.
— Это ты, — повторила она. — Это всё время был ты…
— Я следил за Мариэль с тех пор, как она сбежала из дворца. — Лиар вторил её шагам. — Я видел, как она жила. Я видел, как росла ты.
— А потом понял, что я похожа на Лоуру. — Таша ткнулась спиной в запертую дверь.
— И у меня созрел план. Моя грандиозная игра. Моя последняя игра. — Он остановился в шаге от неё, вытянутыми руками упершись в стену по обе стороны от её лица. — Мне не было жаль твоего отчима: лишь чуточку печально за тебя, ведь ты любила этого недоумка. Но ты должна была расти без отца.
— Я думала, что прошлым летом столкнулась с тремя разными силами и счастливо избежала всех трёх. Но это был ты. Ты один. Кеары, «Венец», наёмники — все они подчинялись тебе: кому бы я ни попалась, в итоге я попала бы в твои руки…
— И наконец я вызвал тебя ко двору, и ты прибыла, и время нового этапа пришло.