Мы искали на небе звезду,
Обращали свою к ней мольбу;
Не угнали бы нас на этап,
Не расстаться внезапно вот так!
Но звезда та была холодна…
Раскрутились тюрьмы жернова,
Он истаял, сгинул, мой милый,
Не дождался свободного дня.
Литургию пропела тайга,
И апрель совершил там помин,
И горела свечою звезда…
Потихоньку сказала — аминь!
А любовь я свою затаила,
Золотым я ключом заперла…
И лежит в безымянной могиле
Мой любимый — шестьсот тридцать два.
Припев:
А любовь в тюрьме — нежней,
А любовь в тюрьме — светлей,
Потому что там ей больней…
Потому что там ей трудней…
Посвящение
Романс
Я помню день, когда нас разлучили,
Когда меня угнали на этап…
Но я тогда еще не знала,
Что ты остался умирать…
А синева небес блистала,
И позолотой плакал лес.
Конвой кричал, и даль дрожала,
Готовая меня… унесть…
Колеса бешено стучали,
И за решеткою неслись леса,
И тысячи берез нас разлучали,
И слышались прощальные слова:
«Всегда твой друг, твой друг навеки…
Прошу — меня не позабудь…
Я буду жить тобой в разлуке…
И небо о тебе молить…»
Куда несут меня колеса,
В какие дальние края?
Где ждут меня совсем другие,
Другие… новые друзья.
А он останется в березках…
Развеет ветер сон любви…
И неоплаканной могилой
Закончатся твои пути…
А ветер, облетев планету,
Вернется, может быть, туда
И в тех краях, где спит любимый,
Вспомянет прошлые года…
Эй, ветер, ты ему напомни,
Что есть еще одна душа,
Что плачет, плачет и рыдает
И поминает на земле тебя!
А он хотел ведь так немного!
Немного хлеба и любви…
И до родимого порога
Хоть как-нибудь, но добрести…
А он останется в березках.
Развеет время сон любви.
И не найдут твоей могилы
Мои пунцовые цветы…
Александр Тришатов
Александр Александрович Тришатов (Добровольский) (1886–1965). Писатель. Печатался до революции и в 1920-е годы. Затем отошел от литературы, был служащим, библиотекарем.
Арестован в 1948 году по делу Даниила Андреева. До 1954 года отбывал срок в Потьминских лагерях.
Стихи, написанные в заключении, ранее не публиковались.
Муза
Больной… А утром шел этап.
Среди мешков, узлов, котомок,
Нечеловечески устав,
Мы все попадали, как кто мог.
Я не уснул. Живой едва…
(Не выдержу такого груза.)
Меня позвали: — Батя! К вам! —
В дверях в барак стояла Муза.
Антигона
Все отняли, что могли отнять.
Конченный, забытый, чуть живой я…
Вдруг я понял. Около меня
Кто-то есть. Я не один. Нас двое.
Кто-то поднял с пола и земли,
И повел, и стал поводырем мне.
И слова, как крылья, повлекли
Все сильней, все шире, все огромней.
«Обопритесь на меня легко.
Вот рука моя, плечо и шея.
Я всегда была от вас так далеко,
В жизни вашей вам мешать не смея.
Кончилась отверженность моя.
Дочь опять вернулась в отчье лоно.
О Отец! Пойдемте! С вами я.
Ваша Песня, ваша Антигона».