Ходят, мечутся, ждут, говорят, говорят,
Ждут, как скорбные тени Гомера,
Что живой Одиссей отопрет этот ад,
Где стучится их скорбная вера.
Отопрет и вернет этим теням тела
С теплой кровью, костями и кожей.
Ходят, мечутся, ждут… И слова — как зола,
И глазами как братья похожи.
«Приди. Тебя зовет тоскующее тело…»
Приди. Тебя зовет тоскующее тело.
Я о душе молчу, души уж больше нет.
Она гостит сейчас у тихого предела,
Где царствует прозрачный синий свет.
И с телом я один. Молчу и изнываю —
Пусть будут говорить объятья дерзких рук.
В слезах — в них просьбы нет. Теперь я это знаю,
И лжет обманчивый и лицемерный звук.
Вся правда только в том, чтоб с теплым телом тело,
С горячей грудью грудь сплелись в один комок,
Пока не встанет вновь у светлого предела
Нежданным пламенем спасительный восток.
«Уйду в поля под колокольный…»
Уйду в поля под колокольный
Прозрачный, редкий перезвон,
И мир, широкий и привольный,
Откроется со всех сторон.
Забуду книги, все, что было,
Как будто я родился здесь,
Как будто все родно и мило,
Как будто здесь родная весь.
Высоко сяду у обрыва,
Не буду думать — лишь смотреть,
Как речка режет прихотливо
Полей остриженную клеть.
А на дороге с интересом
Услышу толк про урожай
И позабуду, что за лесом
Есть и другой, родной мне край.
«Я с пермяками пью вино…»
Я с пермяками пью вино,
Вино тяжелое чужбины.
Должно быть, так и суждено
Мне жизнь прожить до домовины.
Хотелось мне спокойно тлеть
Там, где родные тлеют кости,
Чтоб внук пришел бы посидеть
С журналом новым к деду в гости.
А вот, быть может, кое-как
Схоронят всем чужое тело
И без поминок, натощак
Уйдут, сказав: «Готово дело!»
«Дождь и снег, и снова дождь и слякоть…»
Дождь и снег, и снова дождь и слякоть,
Небо стало грязным и сырым.
В эти дни — лишь на могиле плакать,
Все равно над кем, хоть над чужим.
И осенний ветер, сморщив лужи,
Вдруг доносит затаенный вздох —
Это жмется от нежданной стужи
Пэлудь-Айка — васильковый бог.
Он сидит, укрывшись под сосною,
В волосах уснула стрекоза,
И собачьей лаской и тоскою
Смотрят синие прозрачные глаза.
Созвездья
Опять в изгнании светившие Назону
Созвездья смотрятся за листьями в окно,
И место мощному давая Ориону,
Кассиопея путь направила на дно.
О новых подвигах скучающий и хмурый
К зениту движется тяжелый Геркулес,
И быстроногие, как лани, Диоскуры
Исчезли точками в дали ночных небес.
О вы, бессмертные, счастливые герои!
Вам мало, что вас пел божественный Гомер?
Поэты умерли, остыли камни Трои,
Пропали призраки драконов и химер.
А вы по-прежнему царите в синем небе,
В окно затворника глядите вы ко мне.
Кто смеет говорить, что в сумрачном Эребе
Томитесь вы теперь в подземной тишине?