Пускай измерены, рассчитаны орбиты, —
Сквозь сеть тончайшую парабол и кривых,
Пегаса легкие вздымаются копыта,
И слышен храп и крик призывов боевых.
И, точно гении крылатые победы,
Зовут меня опять бороться или пасть
Глаза молящие несчастной Андромеды,
Дракона мертвого разинутая пасть.
Река гуляет
Опять, молодая и злая,
Широко гуляет река,
Кидая, швыряя, ломая
И с неба ловя облака.
Летят очумелые льдины,
Ломая мосты, как забор.
Справляет река именины,
Выходит река на простор.
Чтоб вором пройтись по амбарам,
Трепать жеребенком стога
И, пристань сорвав под товаром,
Его раскидать по лугам.
Хоть будут мальчишки босые,
Забыв о прошедшей беде,
Искать голыши расписные
В спокойной июльской воде,
И спину согнуть ледяную
Придется под скрипом саней
И слушать, как песню глухую
Декабрь запевает на ней.
А нынче, забыв про похмелье,
Про долгие зимние сны,
Скорее навстречу веселью
Широкой, жестокой весны.
Отрывок
Он уходил один с простреленной рукой,
Как зверь, роняя след кровавый на дороге,
И слушал свист свинца над самой головой,
И вспомнил в первый раз за много лет о Боге.
Далеко за ручьем, на вспаханном холме
Мелькали, на ходу отстреливаясь, цепи,
А он, как альбатрос, бессильный на земле,
Не мог взмахнуть крылом, чтоб с ними скрыться
в степи.
И он прилег один у тихого ручья
И кровью замутил спокойное теченье,
А дома чай пила спокойная семья
И думала о том, что завтра — воскресенье.
Сыну, который будет
Я тебя не вижу и не знаю,
Мой в земле таящийся алмаз,
Но в глазах любимых я читаю
Новый блеск мужских спокойных глаз.
Это я, но только помоложе,
Это дед, но только посильней,
Это кровь моя под новой кожей,
Смуглой кожей матери твоей.
Юрий Чирков
Юрий Иванович Чирков (1919–1988). Метеоролог, доктор географических наук, профессор. Арестован в 1935 году, будучи пятнадцатилетним школьником.
В заключении находился до 1945 года. Срок отбывал на Соловках, в Ухтижмлаге. В 1951–1954 годах находился в ссылке (вечное поселение).
Как поэт в печати не выступал.
«Чернь бескрайняя, холодная…»
Чернь бескрайняя, холодная
Над застывшею землей.
Жизнь звериная, голодная.
Ах, домой, домой, домой.
Люди-звери, люди-призраки.
Безысходная тоска,
Бред, кошмары, смерти признаки —
Воля снова далека…
Неужель без оправдания
Жизнь свою закончу тут,
И без гроба, без прощания
В мерзлоту мой труп швырнут.
«Был тихий вечер, солнце село…»
Был тихий вечер, солнце село,
Заря сгорела без следа.
На небосводе потемнелом
Зажглась вечерняя звезда.
Чуть слышно волны шелестели
Внизу за каменной стеной.
Давно уж чайки улетели,
Их крик не нарушал покой.
И месяц, из-за стен поднявшись,
На башне шпиль посеребрил,
А под ногами лист опавший
Шаги неровные глушил.
Тишь кралась призраком разлуки,
Предчувствия сжимали грудь,
Друг другу в клятве сжавши руки,
Мы знали — ждет нас трудный путь.