- В уборную, - повторила Эрика, явно развеселившись. Уже не первый раз Дайлан задавал ей странные вопросы, но это почему-то ее не настораживало, а только смешило.
- Зачем? – Дайлан ткнул пальцем в небо, решив, что вопрос будет логичен. Эрика в ответ звонко и мелодично рассмеялась и направилась к выходу из комнаты.
- Боже мой, Дайлан, ты сама наивность! Зачем же люди ходят в уборную?
Ему-то откуда было знать?
Вздохнув, Дайлан поднялся со своего кресла и потянулся. Тело горело огнем, хотелось поскорее спуститься в море. Но у него был еще час, который он не мог выбросить из надводной части своей жизни. Дайлан, не представляя, сколько времени можно провести в уборной, решил осмотреться. Эрика всегда сама приводила его в какую-либо комнату большого поместья, и теперь ему захотелось посмотреть другие, хотя бы просто соседние комнаты.
Комната рядом практически не отличалась от той, из которой он вышел: здесь тоже были и удобный диван, и несколько кресел, и небольшой кофейный столик. Вот только повернуты они были к какому-то странному огромному и несуразному предмету, который тритон никогда в жизни не видел. Любопытство взяло верх, и Дайлан подошел к деревянному гиганту. Он был массивным, форму его так сразу было и не описать, рядом стоял удобный пуфик. Дайлан медленно опустился на него и только тогда заметил перед собой ряд черных и белых прямоугольников.
Неуверенно подняв руку, он положил пальцы на один из них и нажал. Несимпатичный гигант вдруг издал очень уж мелодичный звук, и Дайлан от неожиданности отдернул руку. Как эта штуковина могла выдать столь тонкую ноту?
Но сомнений у него не осталось - это был какой-то музыкальный инструмент. Дайлан не видел ничего подобного в таверне во время своих походов туда. Воровато оглядевшись, Дайлан поднял на этот раз обе руки и аккуратно коснулся бело-черного ряда. Звуки снова вырвались из инструмента. Тритон сдвинул брови и принялся не спеша перемещать пальцы с прямоугольника на прямоугольник, чтобы понять, какой звук издавал каждый из них. Он быстро понял закономерность их звучания и почувствовал гордость: он сумел быстро укротить гиганта!
Пальцы сами собой побежали по бело-черному ряду, словно Дайлан тренировался уже многие годы. На этот раз гигант издавал не хаотичные звуки, а настоящую, пусть и незатейливую мелодию. Восторг и неописуемая радость наполнила душу Дайлана. Что за музыка! Он никогда не слышал и не играл ничего подобного! Звуки сами рвались в этот мир, и Дайлану практически ничего и не приходилось делать, только вовремя переставлять пальцы, а ноты уже сами решали, когда прозвучать.
Дайлан не услышал, как в комнату тихо вошла Эрика. Он почувствовал только, как ее тонкие пальцы легли на его плечо. Он вздрогнул и убрал руки от бело-черного, обрывая музыку и поворачивая к ней голову.
- Ох, прости! – виновато произнес Дайлан, осознавая, что совершенно забыл о правилах приличия, вошел в комнату без разрешения и прикоснулся к личной вещи семейства. – Наверное, мне не стоило...
Он предпринял попытку подняться, но Эрика вдруг легонько надавила на его плечо, заставляя остаться на месте. На лице ее играла улыбка.
- Ты мне не говорил, что играешь, - негромко сказала она, глядя на его пальцы, замершие над клавишами. – И я никогда раньше не слышала подобной мелодии. Как она называется?
- У нее нет названия, - аккуратно пожал плечами Дайлан, чтобы не стряхнуть случайно ее руку со своего плеча. – Эту песню часто пела нам мама, когда укладывала нас спать.
Эрика улыбнулась, убрала руку и, подобрав юбки, опустилась на пуфик, а Дайлан в свою очередь сдвинулся в сторону, освобождая ей немного места. Когда она повернулась, в глазах ее плясали веселый искорки, а лицо ее оказалось так близко к его лицу, что он забыл, как дышать.
- Поиграй еще, пожалуйста! – попросила Эрика и перевела взгляд на его пальцы, ожидая, когда они коснутся клавиш.
Непроизвольно улыбнувшись, Дайлан сию же минуту принялся исполнять ее просьбу. Он действительно заиграл мелодию, которую Абелла напевала своим детям, чтобы им снились добрые сны. И хоть звучала она по-другому, ностальгические чувства все равно ожили в его душе. Он был мал, но прекрасно помнил, как все дети собирались в большой комнате и ложились по кроватям, а мама медленно плыла между ними, не прерывая пения. Казалось, что все вокруг замирало.
Когда мелодия закончилась, Дайлан убрал руки от клавиш, положил их на колени и посмотрел на Эрику. Взгляд ее был направлен на инструмент, и читались в нем нежность и добрая тоска, что касались ее глаз, когда она думала о матери. Дайлану хотелось прервать неловкое для него молчание, но он позволил Эрики в тишине подумать над чем-то своим.