Открыл глаза он рано,
Проверив карманы. Ноль.
Лишь бы до дому, до кровати,
Лишь бы лечь спать…
Вспомнив о дружеской утрате:
– Лучше помирать, -
Сползая по лестнице, оставляя следы
От кровавой одежды.
Еле встал, начинает идти,
До дому, до дому лишь бы.
Сорвав с себя порванный пиджак
И дал себе указ, скорее вернуться назад.
*
– Вадим! Неужели, ты меня надул? -
Идя по улице, говоря вслух.
– Неужели, ты смог так поступить?
Да такого просто не может быть!
И где мой кучер, черт его возьми! -
Повозка быстрая ехала впереди.
– Посторонись, алкаш! Отойди!
Разуй глаза! Дорогу дай ты.
Кричал кучер с кареты.
– Это что сон?
Что я опять в шкуре этой?
Сказал сквозь слезы Антон.
Наконец, он добрался до дома,
Издав последние стоны,
Свалился на свою кровать.
– Вадим! Как ты мог? Не могу понять!
Антон заснул и не узнал,
Что средь сего бардака,
Новый друг, Петр, письмо прислал,
Звал его работать в центральные города;
А Антон все прокутил.
Забыв про него, заигрался, запил.
Думы
Вадим в одиночестве уединился,
Устав от голосов и шума;
И на миг он вдруг забылся,
Погрузившись в свои думы.
«Как там, мой друг, Антон?
Как он хоть там живет?
Ведь не напишет он…
Поди болен, пьет.
Обязательно, через дня три,
Письмо что ли написать,
Да и не читают, наверно, они,
Вот бы знать! Вот бы знать!»
Снег за окном, навивал
На философские мысли.
Вечерний свет день убивал,
Думать о грустных смыслах
И что-то в груди таит,
Предчувствие в душе плохое лежит.
И Вадим опечален,
Кто-то свет в комнату пустил,
Зашел вдруг тихо барин:
– Ты чего, друг, загрустил?
*
– Да так, дружище, ничего…
Душа болит, да и то.
– Пойдем же веселиться,
Работа большая предстоится.
Отдыхать или же отдохнуть?
Лучше тебе заснуть.
– Да нет, особо не устал,
Так резко на меня навалилось;
То Антона десять лет искал,
А тут все так получилось.
Не того друга детства я нашел,
Не мог открыть своих глаз,
Ведь жизненный путь себе брел,
Не мог найти друзей среди вас.
– Ладно, дружище, покину тебя.
Заходи, если что. Мы у себя.
И Вадим остался наедине,
Со своей печалью и грустью,
Словно спотыкаясь в своей вине,
Хватаясь за хрупкие трости.
И спать, вроде, не хотел,
Но тут в темноте захрапел.
В грусти жестокой
В богатом доме тишина,
Как уж минуло десять лет.
Человек, с глотка дорогого вина,
Терял отчаянно свой свет.
Без конца испивал он глоток,
Рыдая тихо-тихо;
Поглотил его жизненный рок,
Прижав к себе очень лихо.
Победа его в итоге оказалась вдали,
Даль оказалась дальше;
Неистовы стали мечты,
Да и лучше не было раньше.
Мысли порождают весь ум,
Но невозможно никак рассудить
И настолько, уже безум
Желанием себя умертвить.
Но, отгоняя все это прочь,
Испивая жадно глоток,
Темная-темная ночь,
Наповал. И встать не смог.
В сердце горькою стрелой,
В грусти жестокой.
И этот мир твой,
Ищешь другие итоги.
*
В гостиной Антон напился,
Средь бардака несчастью дивился.
И сам не понимал, чему он верил:
– В итоге, все это верно.
Ведь юношами были мы,
Я помню, помню, были ключи
И почему-то больше не видел их,
А он богатым стал у них.
Какой же друг оказался
И от жадности не зазнался.
– Есть кто дома? – стучал почтальон.
– Нет никого! – крикнул Антон.
– Вам телеграмма, от Ветрянных, -
Но Антон его дальше не слушал.
– И почему о ключе разговор стих? -
Изливал он себе душу.
Через три дня, великий игрок,
Решил приехать сам;
Но не мог взять он в толк,
Куда подевался он там.
Ведь почтальон сказал, что дома сидит
И носу наружу не вытащит.
Восхищение игрока
О браво, Господин! О браво!
Вы Антон не умны, но право
Я знаю, прожигаете вы время зря,
Карьера ведь быть у вас могла.
И я бы мог ведь вам помочь,
Помочь, вот именно, точь-в-точь.
Что же у Вас такое случилось?
Что за грусть приключилась?
Ни в чем, конечно, не виню,
Да и не имею права;
Только видеть не могу,
Как таланты пропадают.
Таковы мои нравы!
Я не знал таких людей,
То есть, сосчитать по пальцам;
Иметь таких скупых идей,
В будущем не млеть сильней.
Не являясь неандертальцем,
Не уважать дара и силы своей,
Чтоб было мне легче.
Ведь в картах вы умны,
Надеюсь, я Вас еще встречу,