Антон вообще мало с другом говорил,
Все с кучером песенки ныл.
Кучер же тоже был удивлен,
Что такой барин был тут объявлен.
А ж менял об интеллигенции мнения,
Думая, разные бывают.
Но появилось терпение,
То, что барин рот затыкает,
А Антон все начинает.
Песни поет во весь темный лес,
Про сатану, про бес.
В поле народные песни,
В городе стихи интересные.
А средь низшего класса едут,
Несет чушь и бредни,
Называя философией он:
– Вадим, ну справедлив мой тон?
– Друг, право, дело не мое,
Что мещанину, что для кого.
– А ты, ямщик, скажешь чего?
**
Господа за столом сидели,
Пили вина, блюда ели.
Как два господа вмиг вошли,
Замерли, потом отошли.
Вадим все это видел,
Глядя на них, немного выпил;
А Антон рядом сидел,
О чем-то душевном галдел.
А те господа, отвернувшись,
Будто в другие разговоры окунувшись,
Но часто взгляд их встречался.
Вадим немного испугался,
Но был больше поражен:
Фотографию увидел в руках,
А там его друг запечатлен.
И тогда сразил страх,
Как же он был жесток,
Что вскочил Вадим тогда:
– Откуда у вас этот снимок?
Отвечайте, откуда же, а? -
Те два барина оторопели,
Такого слышать не хотели.
– В чем дело, друг? -
Ворвался Антон в момент.
– Представляешь, помнишь нам по 18 лет? -
Под звоном чашек и бутылки,
– Этот снимок я увидел с затылка.
– Просим прощения, – сударь проныл, -
Простите за наш хамский пыл.
Это фотокарточку мы нашли,
И вас похожих издали увидели, сюда принесли.
Сидели и смеясь как безумные,
Вы – не вы, все думали.
– А где она валялась? -Антон говорит,
А второй все молчит.
– Да вот, недалеко отсюда, вон, -
В окно взглянул Антон.
Вадиму неловко как-то стало,
Но и этого ему было мало:
– Странно. И откуда она здесь валяется? -
А румянец над его щеками издевается.
Антон понять все не мог,
Что это так Вадима раздражает;
Ведь ему уже было невдомек,
Об одной только водке думает, скучает.
Новая жизнь
Друзья решили до ноября отдохнуть.
Один, после далеких поездок, воздуха глотнуть,
Другой, после долгих переживаний,
Набирал новое в свое сознание.
По театрам, и оперы посещали,
В общем, не до печали.
Разве что не до интересных дел,
Антон Петрович храпел;
А так, дома сидели, разговаривали,
Вадим объяснял другу светские морали.
Но уже через неделю-полтора,
Антон уж и сам ходил гулять,
Не помешают холодные ветра.
Втихаря водки повыпивать.
Вадим знал, что тот наливает,
Но ни в чем его не упрекает.
Но ведь ныне не так, как десять лет назад,
А в полной мере не пятнадцать лет.
Далеки стали от дружбы, вот так
И не дать им совет.
Далеки теперь от брата,
Что сказать, великая досада.
*
Рано утром, сну помеха,
Вадим вошел: – Мне надо ехать, -
Антон только глаз открыл.
– То есть как? – жалобно проныл.
– Дела, друг, дела меня не ждут.
Вот получил конверт, я тут.
Все уже знают, все уже знают,
Что господы ныне приезжают.
А ведь помнят, кто я такой.
Неделю там и домой, -
Далее Антон его не слышал,
А Вадим все говорил:
– И храп тому виной, было бы лишне, -
Вадим горестно проныл.
– Да, брат, сон дороже дружбы, -
Опустив голову вниз, одеваться пошел.
Выходя на застывшие лужи,
Нечаянно наступив, к повозке побрел.
«Ладно, чего уж обижаться.
Ну пусть, обидно мне.
А что обижаться, чего смеяться?» -
Так Вадим нес грусть в себе.
**
Как не пытался Антон не пить,
Все к «Прохору» шло;
Пару дней пытался так жить,
Но нет, все равно.
И в безмятежности он был,
Как друг уехал, тот вскочил,
Из шкафа бутылку он схватил
И жадно глоток испил.
В одиночестве уж не привыкать,
По дому стал он блуждать.
Выйдя на улицу, решил он прогуляться,
И дождь стал во дворе проливаться.
Наконец, у фонтана остановился
И ничуть не удивился.
Господин подошел:
– Триста лет уж фонтану, -
Руки развел,
– Мал по малу.
Господин, видно, в тоске был,
Или пародируя ее.
Антон подумал, деньги пропил
И нет больше ничего.
– Знаете ли, небось,
Каждый год все эти дела проверяют?
С этим делом у них гвоздь, -
А тому не нравилось, что тот скучает.
– Ха-ха-ха, знаете ли, сколько здесь гуляем,
Ни разу не видел, сам знаю.
– А может, они дела делают в ночи,
Дабы не портить городу репутацию.
И в подвале работник не стучит.
Или проводится секретная акция.