— Похоже, все это сделает чтение действительно увлекательным, — сказал Тартариан. — И ты прав, это в точности как у Филипа, и это доказывает, что он не потерял хватку. Или свои инстинкты. Я сомневаюсь, что он был счастлив при мысли о том, чтобы попросить Чарис о помощи, но, учитывая характер приза, он должен был знать, что Грей-Харбор ухватится за этот шанс. И протащить через все препятствия тоже. — Настала его очередь сардонически улыбнуться. — Я мог бы указать, что потерять их после согласия помочь им «сбежать», было бы абсолютно катастрофично с точки зрения Кэйлеба и Шарлиан. То есть если бы я был склонен указывать на циничные, расчетливые политические реалии.
— Конечно, ты мог бы. И та же мысль пришла мне в голову. Ничто из этого не меняет того факта, что единственные причины, по которым кто-то из них все еще жив, — это сейджин Мерлин, Кэйлеб и Шарлиан. По крайней мере, это дает им определенные рычаги воздействия на меня.
— И на меня, — согласился Тартариан. — Тем не менее, это поднимает вопрос о том, что именно Кэйлеб и Шарлиан будут делать с ними теперь, когда они благополучно выбрались из Делферака, не так ли?
— О, действительно, это так. — Энвил-Рок оскалил зубы. — Благодаря Филипу у нас есть хотя бы небольшая фора, но я буду очень удивлен, если в ближайшее время не поступит сообщение — я имею в виду официальное сообщение — от Теллесберга. И не думаю, что кто-то вроде Кэйлеба или Шарлиан, скорее всего, упустит из виду, сколько дополнительных «рычагов воздействия» это даст им и на остальную часть Корисанды.
— Ну, если бы они внезапно превратились в пускающих слюни идиотов, я уверен, что Пайн-Холлоу этого не сделал. Если уж на то пошло, Стейнейр довольно умный парень — и тот, кто понимает, что милосердие может быть гораздо более смертоносным оружием, чем любой кровожадный террор. И потом, давайте не будем забывать о грозном сейджине Мерлине. «Официальный» советник или нет, он, вероятно, имеет на них больше влияния, чем все их официальные советники вместе взятые! Они изо всех сил стараются скрыть это на публике, но он всегда рядом, и я не мог не заметить, как они оба краем глаза следят за ним, независимо от того, с кем еще они разговаривают. А еще есть эта шпионская сеть сейджина, которую он, похоже, имеет во всех уголках мира. — Тартариан покачал головой. — Они слушают этого человека, Райсел. Он, кажется, никогда не выставляет себя напоказ, никогда, кажется, не вмешивается, но они доверяют ему сделать чертовски много больше, чем просто сохранить им жизнь, и я ни капельки их не виню, учитывая качество советов, которые он, кажется, предлагает.
— Я и сам это заметил, — согласился Энвил-Рок, затем выпрямился в массивном деревянном кресле и глубоко вздохнул. — Я заметил это, — повторил он, — и, между нами говоря, я думаю, что это хорошо, что они делают. И, также между нами, — он спокойно посмотрел в глаза своему другу, — я никогда в жизни не был так счастлив услышать что-либо, как новость о том, что Дейвин и Айрис благополучно попали в руки Чариса, вместо того, чтобы быть почетными гостями короля Жеймса.
— Я тоже. Конечно, это приводит к интересному вопросу о том, как регентский совет собирается объявить об этом княжеству. И, конечно, незначительный вопрос о том, какова может быть наша официальная позиция в отношении запроса о возвращении Дейвина на Корисанду.
— Как отличные моменты, так и решения, в которых должен участвовать совет в целом.
— О, я знаю это. Но не кажется ли тебе, что нам двоим было бы неплохо пойти дальше и подумать, что решит «совет в целом» после того, как мы закончим объяснять его выбор — ты заметил, что я сказал «выбор» в единственном числе существительного? — в этом?
— Иногда ты слишком циничен, Тарил, — строго сказал Энвил-Рок, и Тартариан фыркнул.
— Не циничен, а прагматичен, — парировал он. — И ты знаешь, что эта ситуация слишком сложная, чтобы позволить ей увязнуть в слишком долгих дебатах.
— Верно. — Энвил-Рок задумчиво поджал губы на несколько секунд, затем поднял брови. — Поскольку мы одни, нет смысла притворяться, что ты не мозг команды. Как думаешь, что мы должны делать?