Однако он ни на минуту не поверил обвинениям в трусости и измене, выдвинутым против барона Джараса и герцога Холмана. Они не понесли бы тех потерь, которые у них были, если бы просто перевернулись и безропотно сдались, как на том настаивал официальный отчет. И после того, как они сдались, «дезертировать» в Чарис — и вывести свои семьи из досягаемости инквизиции — было их единственным реальным вариантом. Тем не менее, он ожидал, что большая часть фактической информации об оружии чарисийцев была относительно точной. Во всяком случае, это, безусловно, объясняет потери, понесенные Джарасом до того, как его корабли начали сдаваться, и эта часть отчета была мрачным чтением для командующего последним боеспособным флотом, которым обладала Мать-Церковь.
С другой стороны, есть одни достойные битвы, а есть другие достойные битвы, — подумал он с едким юмором. — Вообще говоря, этот термин обычно означает способность встретить врага в чем-то вроде разумно равных количеств с по крайней мере некоторым шансом победить его, в конце концов.
— Думаю, единственное, на что мы можем рассчитывать, милорд, это то, что дела будут идти все хуже и хуже. — Тон Бейкета был мрачен. — Это то, что происходило последние четыре или пять лет, и я не вижу никаких признаков его замедления в ближайшее время. И с этим делом в республике сейчас нам будет еще труднее поддерживать флот в боевой готовности. Или даже нетронутым, если уж на то пошло!
— Герцог Ферн заверяет меня, что наши приоритеты в финансировании и персонале не будут изменены, — ответил Тирск. Их взгляды встретились, и Тирск с трудом удержался, чтобы не фыркнуть, заметив такой же скептицизм в глазах флаг-капитана. — Тем не менее, — продолжил он удивительно ровным тоном, как будто он действительно верил во все, что только что сказал, — было бы нелепо предполагать, что не будет последствий, когда речь идет о каких-либо улучшениях флота.
И Тораст уверен, что Шан-вей тоже не собирается пытаться помешать этому случиться, — добавил он в уединении своих собственных мыслей.
Эйбрэм Зейвьер, герцог Тораст, мог официально возглавлять военно-морской флот короля Ранилда, но, как и подавляющее большинство старших офицеров этого флота — по крайней мере, до битвы за риф Армагеддон — на самом деле он был армейским офицером. Как таковой, он никогда по-настоящему не сочувствовал заявлениям военно-морского флота, когда они, казалось, противоречили заявлениям армии. И учитывая тот факт, что Тирск был прав, когда шурин Тораста, герцог Маликей, полностью проигнорировал совет Тирска и привел весь флот к катастрофе, чем больше Тирск выступал за разумную военно-морскую политику, тем меньше была вероятность, что Тораст прислушается к нему. Только неустанное давление герцога Ферна заставило Тораста вообще терпеть реформы Тирска, и даже первый советник королевства не мог помешать ему тянуть время на каждом шагу. Или от использования любого хотя бы отдаленно правдоподобного предлога в пользу любого из соперников Тирска, будь то на флоте или вне его.
В данный момент Лэнгхорн знал, что Тораст был в состоянии найти любое количество оправданий, чтобы сделать именно это. Не помогло и то, что Шейн Хоуил, герцог Салтар, который командовал королевской армией от имени Ранилда VII, выбрал сэра Рейноса Алвереза командовать той частью армии, которая прямо сейчас готовится к вторжению в республику. Алверез был двоюродным братом герцога Маликея, и хотя был явно умнее, чем его покойный кузен, на самом деле это мало о чем говорило. Маликей мог бы заставить любого выглядеть умнее, просто открыв рот в одной комнате с ним. И, умнее он или нет, Рейнос не собирался позволять такой тривиальной вещи, как рациональность, встать на пути его ненависти к «предателю» своего двоюродного брата. Можно было ожидать, что он будет сражаться зубами и ногтями за каждого человека, каждый мушкет и каждое артиллерийское орудие, которое он мог получить, не просто потому, что он законно нуждался в них, или несмотря на тот факт, что это отняло бы те же ресурсы у флота, но потому, что это отняло бы их у флота… и его командующего.