— Ну, по крайней мере, как только у нас появятся собственные снаряды, мы сможем ответить чарисийцам тем же. — Он поморщился. — Похоже, что это будет чертова кровавая баня, что бы мы ни делали, милорд, так что полагаю, лучшее, на что мы можем надеяться, — это устроить такую же кровавую баню для другой стороны.
— В некотором смысле, так было всегда, — ответил Тирск. — Не то чтобы я не разделял твою точку зрения, Стивирт, — добавил он, вспомнив свой собственный разговор с епископом Стейфаном. — Мне не очень нравится думать об этом с такой точки зрения, — продолжил он, — но если бы мы могли рассчитывать на обмен поражениями на равной основе с чарисийцами или даже на основе два к одному в их пользу, мы бы выиграли в конце просто потому, что у нас больше людей, чтобы бросить в них. К сожалению, эта формула лучше работает для сухопутных армий, чем для военно-морских сил на море, потому что нам тоже нужно строить эти проклятые корабли.
— Надеюсь, вы не будете возражать, если я скажу это, милорд, но это не тот способ, которым вы учили нас выигрывать сражения.
— Нет, но если мы не сможем найти какой-то способ успешно защитить корабль от этих новых разрывных снарядов, морские сражения превратятся во взаимные соглашения о самоубийстве. О, я не собираюсь отказываться от теории, что при правильной тактике вы все еще можете вести массированный огонь и уничтожать вражеские подразделения быстрее, чем они могут уничтожить ваши, но это будет похоже на дуэль на расстоянии двадцати шагов с карронадами, заряженными картечью.
— Вот мысленный образ, без которого я мог бы обойтись, милорд, — сухо сказал Бейкет.
— Я сам не в восторге от этого, Стивирт. И я, может быть, чересчур пессимистичен, но на самом деле я так не думаю. Судя по сообщениям из Итрии, нет. Думаю, что это будет вопрос победы того парня, который выстрелит первым, поскольку прямо сейчас я действительно не вижу никакого способа эффективно защитить галеон от обстрела.
— Эта идея о цепях для защиты бортов корпуса показалась мне многообещающей, милорд.
— Вероятно, так оно и есть, но здесь не так много якорной цепи, которую можно найти. Я отправил Алвина и Абейла обследовать каждый корабль и каждый склад на берегу, но, похоже, много старых якорных цепей было переплавлено, чтобы сделать из них оружие. — Граф скорчил гримасу улыбки своему флаг-капитану. — И, глядя на эти диаграммы, — он снова постучал по наброску на своем столе, — я все равно менее уверен, чем был, в том, что они остановят снаряд с такими толстыми стенками на коротких дистанциях. Похоже, он будет тяжелее и ударит с большей силой, чем я ожидал, когда мне пришла в голову эта идея. Я все еще думаю, что это поможет, возможно, очень сильно, но мы все еще ищем лучший вариант.
— Понимаю, милорд. Что ж…
Часовой у каюты Тирска стукнул прикладом мушкета по палубе.
— Коммандер Хапар желает видеть адмирала! — объявил он, и Пейер Сабрахан, камердинер Тирска, вышел из своей каморки, чтобы поспешить и открыть дверь.
— Простите, что прерываю, милорд, — сказал коммандер Алвин Хапар, следуя за Сабраханом в дневную каюту и вытягиваясь по стойке смирно со шляпой, зажатой под мышкой. Он был примерно тридцати лет, темноволосый, стройный, с роскошными усами. По мнению Тирска, он также был очень умным молодым офицером, и именно так он занял должность, которая называлась бы начальником штаба на Старой Земле… или в имперском чарисийском флоте. Его сопровождал другой офицер в форме лейтенанта, которого Тирск никогда раньше не видел.
— Я знал, что вы собираетесь поговорить с капитаном о новом оружии, — продолжил Хапар, — и я подумал, что должен привлечь ваше внимание к лейтенанту Жуэйгейру, пока вы это делаете.
— Действительно? — Тирск откинулся на спинку кресла, положив локти на подлокотники, и задумчиво посмотрел на Жуэйгейра.
Лейтенант Жуэйгейр был даже моложе Хапара — на самом деле, он, вероятно, был моложе сэра Абейла Бардейлана, флаг-лейтенанта Тирска, — со светлыми волосами и глазами, которые менялись от светло-карих до темно-карих. Он был мускулистым парнем и довольно высоким; ему приходилось стоять, сгорбив плечи и согнув шею, чтобы пробраться через палубу, не раскроив себе череп. Тирск был гораздо ниже ростом, и он почувствовал укол сочувствия, представив, сколько головных болей, причиненных самому себе, должно быть, испытал Жуэйгейр на борту корабля.
— И почему ты решил, что должен привлечь мое внимание к лейтенанту, Алвин? — мягко спросил он.
— Потому что у него есть идея. Поначалу это звучит довольно нелепо, и признаю, что мне было не особенно интересно, когда он обратил на это мое внимание сегодня утром, На самом деле, мне было явно неинтересно, но он настойчивый тип, и поскольку вы заставили меня инвентаризировать эти неуловимые, исчезающие якорные цепи, я решил, что, ах, готов отложить свои жизненно важные труды на достаточно долгое время, чтобы выслушать его. — Коммандер улыбнулся своему начальнику, но затем выражение его лица стало серьезным. — Оказалось, я рад, что сделал это. Как я уже сказал, это звучало нелепо, когда он начал, но то, что он хотел сказать, на самом деле начало обретать смысл, когда я это выслушал. На самом деле, думаю, в этом есть большой смысл.