— Конечно, милорд. — Хапар улыбнулся, поглаживая усы с довольным — можно было бы даже сказать самодовольным — выражением лица, и Тирск покачал ему головой.
— Хорошо, Алвин, я продолжу и скажу это. Вы были правы, приведя лейтенанта прямо ко мне… даже если вы использовали это в основном как предлог, чтобы отказаться от охоты на якорную цепь. А теперь идите и сделайте что-нибудь еще добродетельное. И, лейтенант, — он повернулся к Жуэйгейру, — сделайте мне одолжение, останьтесь на борту «Чихиро» до конца дня, пожалуйста.
— Милорд, меня ждут на борту «Уэйв лорд». У меня дневная вахта.
— Коммандер Хапар позаботится об этом, лейтенант.
— В таком случае, милорд, я к вашим услугам.
Жуэйгейр слегка поклонился, и Тирск кивнул в ответ. Затем он наблюдал, как Хапар и лейтенант вышли из его дневной каюты, забрав с собой конверт Жуэйгейра.
— Шан-вей, мой господин, — тихо сказал Бейкет, когда дверь за ними закрылась. — Я думал, что он сошел с ума, но если он действительно может заставить все это работать, или хотя бы половину этого….
— Знаю, Стивирт. — Тирск снова кивнул, затем подошел к окну, оперся руками на подоконник и посмотрел на якорную стоянку. — Я знаю. Конечно, — он невесело улыбнулся, — если юный Жуэйгейр придумал действительно что-то стоящее, это обойдется в собственную кучу марок Шан-вэй, чтобы оно заработало. Уверен, вы можете себе представить, как это понравится некоторым нашим начальникам, особенно учитывая ситуацию в республике. И ничего из этого не будет доступно в ближайшую пятидневку, что бы мы ни делали. Но возможности… Возможности, Стивирт. — Он покачал головой, его глаза сияли от удивления. — В первый раз…
Он замолчал и выпрямился, пожав плечами, и Бейкет нахмурился, глядя на спину своего адмирала, задаваясь вопросом, что только что сказал Тирск.
Тирск не мог видеть выражения лица флаг-капитана, но это бы его не удивило. Не то чтобы у него было какое-то намерение завершить свою мысль там, где Бейкет или кто-то еще мог ее подслушать.
Но это правда, — подумал он. — Впервые — в самый первый раз с тех пор, как началась эта катящаяся катастрофа, — у нас действительно может появиться возможность представить то, чего нет у чарисийцев!
Он был смутно поражен яростью своего удовлетворения при этой мысли. Это волшебным образом не изменило ни одной из его других забот или хлопот, не наполнило его внезапно уверенностью, что Клинтан и храмовая четверка действительно были на стороне Бога и архангелов, в конце концов. И это не заставило его чувствовать себя чище из-за того, что случилось с людьми Гвилима Мантира. Но Ливис Гардинир был воином, тем, кто был сыт по горло и даже больше тем, что вел своих моряков в бой против того, чье оружие и корабли всегда превосходили все, что он сам мог дать им.
Это может скоро измениться, — сказал он себе. — Но прежде чем я начну посылать письма кому-нибудь вроде Тораста или Ферна, мне лучше перекинуться парой слов — или, возможно, тремя — с епископом Стейфаном. Нам нужен кто-то вроде Жуэйгейра — на самом деле, они нам нужны все, насколько мы сможем заполучить! — но это не значит, что какой-нибудь дурак-инквизитор не решит, что он балуется запретным, особенно если они поймут, сколько у него новых идей. Я не собираюсь отдавать его инквизиции, пока не буду уверен, что кто-то с достаточным стажем — и достаточно большей благосклонностью инквизиции, чем я, — в состоянии защитить его.
Он посмотрел на гавань, и выражение его лица напряглось при этой мысли. Как мир стал таким безумным? Что за безумие требовало от адмирала беспокоиться о защите человека, который хотел только служить Матери-Церкви — найти лучшие способы защитить Мать-Церковь — от собственных инквизиторов Матери-Церкви? О чем могли думать архангелы, чтобы позволить этому случиться?
У Ливиса Гардинира не было ответа ни на один из этих вопросов, но он знал, что Диннис Жуэйгейр был слишком ценен, чтобы его потерять… независимо от того, что ему придется сделать, чтобы защитить его от этого кровожадного идиота в Зионе.
XIV
— Я думаю, что наши приоритеты сильно упростились. — Кэйлеб Армак положил ладонь на толстую многостраничную депешу, лежащую перед ним на столе совета. — Шарлиан и я оба в восторге от инициативы герцога Истшера, но нет смысла притворяться, что это не потребует от нас пересмотра многих наших предыдущих планов.