Ее глаза на мгновение вернулись к Шарлиан, и императрица кивнула. Затем настала очередь императрицы сурово взирать на процессию преступников.
— Да, ваше высочество? — вежливо спросила леди Хант.
— Похоже, мой младший брат вводит ваших сыновей в заблуждение, леди Мейра.
— Я этого не делал! — запротестовал Дейвин. — Я… мы — только собирались спуститься на нижнюю палубу, леди Мейра. Мы бы остановились на этом — действительно остановились бы! — но… но люк был открыт, и никто не сказал, что мы не можем…
— Дейвин! — Айрис прервала поток слов, и он быстро взглянул на нее. — Позвольте мне закончить изложение леди Мейре моей версии событий. Я уверена, что все это совершенно неправильно, и у тебя будет возможность объяснить ей все это, когда я закончу.
Дейвин выглядел мятежным, когда она начала говорить, но выражение его лица смягчилось с явным облегчением от предложенной возможности объяснить все многообразие причин, ни в одной из которых не было его вины. Его сестра снова посмотрела на него сверху вниз на мгновение, затем покачала головой.
— Ты ведь помнишь, что у нее есть трое собственных сыновей, не так ли? — спросила она своего брата. — Сколько раз ты видел, как Хааралд или Трумин набрасывались на нее?
Дейвин внезапно стал выглядеть гораздо более задумчивым, и она кивнула.
— Я тоже так подумала, — сказала она ему и повернулась к леди Хант. — Как я уже говорила, леди Мейра, мой младший брат убедил Хааралда и Трумина спуститься под палубу и «исследовать». Как именно они сбежали от Тобиса, мы с ним обсудим позже. — Лысый, свирепо усатый оруженосец позади нее закатил глаза в философском смирении. — Во всяком случае, похоже, что, когда никто не видел, они нашли кабельный ярус. Так вот, любой здравомыслящий человек — я понимаю, что мы здесь говорим о моем брате, но все же — понял бы, что с тех пор, как мы отплыли менее часа назад, трос все еще был бы немного мокрым. Однако…
XVII
Весна всегда поздно приходила в город Зион.
Робейр Дючейрн стоял, глядя через хрустальное окно, в раму которого никогда не проникали сквозняки и внутренняя поверхность которого всегда была одинаковой приятной на ощупь температуры, на гонимый ветром снег, почти горизонтально падающий на территорию Храма. Он окрасил все в свежий, невинный белый цвет, милосердно скрыв огромные выжженные следы на площади Мучеников. И все же это была жестокая невинность, которая каждый год уносила слишком много жизней, и тот факт, что в этом году она унесет меньше жизней, очень мало помог ему почувствовать себя лучше. Он и отец Зитан Квилл построили дополнительные приюты для бедных, и он приказал расчистить дюжину неиспользуемых церковных складов, чтобы приютить еще больше людей. Несмотря на это, и несмотря на дополнительное финансирование, которое он вложил в проект, зима тянулась и тянулась, и им начинало не хватать топлива, в немалой степени из-за перебоев в поставках угля из Гласьер-Харт.
Он часто задавался вопросом, почему архангелы выбрали это место для величайшего города Матери-Церкви. Летом Зион был местом прохладного бриза, когда озеро Пей было усеяно прогулочными судами, а дети бегали босиком по улицам и паркам. Зимой это была суровая пустыня льда и снега, где тепло становилось едва ли не дороже самого воздуха, где воздействие холода слишком легко означало смерть, а обморожение стало фактом жизни. Так почему же именно здесь? Было ли это сделано для того, чтобы продемонстрировать свои дарованные Богом силы, воздвигнув Храм именно здесь, из всех мест? Было ли это потому, что они искали место, укрепленное природой против мятежных слуг Шан-вей во время войны, которая бушевала даже после разрушения рифа Армагеддон? Или просто потому, что, будучи архангелами, холод и снег их совсем не беспокоили? Что, в отличие от смертных, они могли наслаждаться неоспоримой красотой зимы, не испытывая ее жестокости? Возможно, они никогда не задумывались о том факте, что с их уходом из мира, который они создали под руководством Бога, упрямые люди будут настаивать на строительстве целого города вокруг Храма, который они оставили во славу Божью? Способность Шан-вей подчинить себе так много смертных последователей была доказательством того, что даже архангелы — даже сам Лэнгхорн — не дотягивали до всеведения Бога, Его способности знать, что человек может сделать при любых обстоятельствах. Оставили бы они запрет на строительство имперского города в таком негостеприимном месте, если бы им пришло в голову, что это может произойти? А Зион был имперским городом; любые попытки притвориться иначе были бы смехотворны, хотя все еще находились те, кто утверждал, что власть Матери-Церкви в мире ограничена.