Казалось, это был день для осознания. Она оглянулась на виверн, на голубую воду моря Чисхолм и солнечный свет и задалась вопросом, где могли быть землетрясение и буря, столп огня и ужасная вспышка Ракураи, которые должны были отмечать такие моменты, как этот. Но вместо этого она увидела только суровую красоту ветра и соленой воды, белую пену кильватера, стеклянные гребни волн… и мысленный образ улыбающегося смуглого лица с волевым носом.
— Я думаю, мне лучше уйти, ваше величество, — сказала она женщине, завоевавшей ее родину. — Мне действительно нужно о многом подумать.
.III
— По крайней мере, мы больше не по уши в снегу, сэр, — философски заметил сержант Гровейр Жаксин. — Это уже кое-что.
— С этим не поспоришь, Гровейр, — согласился майор Жорж Стивинсин, командир второй роты 37-го пехотного полка армии республики.
После только что прошедшей зимы любому случайному наблюдателю было не так уж легко различить, кто из них офицер, а кто сержант, когда они лежали на высокой каменной скамье, глядя на северо-запад вдоль длинной прямой линии ущелья Силман. Оба они выглядели печально изодранными и более чем немного изголодавшимися, а их тщательно ухоженные портупеи и нагрудники были сильно поношены.
— Однако я мог бы, — продолжил Стивинсин, прищурив глаза, пытаясь разглядеть детали и жалея, что его подзорная труба была разбита в отчаянной рукопашной схватке перед тем, как вторая рота была выбита из Терикира в конце прошлого месяца, — заметить, что вода и грязь глубиной до колена — не такое уж большое улучшение. И я бы согласился на воющую метель, если бы это удержало этих ублюдков дома.
Не то чтобы метели много сделали для того, чтобы удержать повстанцев дома, — признался он себе. — На самом деле, они чертовски хорошо использовали снегопад, чтобы подобраться достаточно близко и выбить его людей из Терикира. Он все еще не знал, что случилось с его пикетами, но подозревал, что значительную роль сыграли обморожение, голод и истощение.
Я просто надеюсь, что все бедняги были мертвы до того, как мясники Бейкира добрались до них, — с горечью подумал он.
— Мы не сможем убить их, если они не выйдут оттуда, где мы сможем до них добраться, сэр. — Жаксин пожал плечами, выражение его лица было гораздо жестче, чем можно было предположить по его легкому тону. — И судя по тому, как эти разведчики просто прогуливаются там, внизу, я бы сказал, что, скорее всего, они не догадались, что мы здесь.
— Внешность может быть обманчива, — ответил Стивинсин.
Он вглядывался в глубокую долину еще несколько минут, затем надул то, что кто-то со Старой Земли назвал бы моржовыми усами, и вытащил из поясной сумки потрепанный блокнот. Он сел, стараясь держать голову пониже линии горизонта, несмотря на немалое расстояние до приближающихся вражеских разведчиков, и нацарапал быструю, но разборчивую заметку. Он вырвал страницу и протянул ее рядовому с красной нашивкой гонца, который сопровождал его и Жаксина до скамьи.
— Отнеси это на гелиограф и немедленно передай полковнику.
— Да, сэр!
Гонец хлопнул себя по нагруднику, отвернулся и наполовину бросился, наполовину заскользил вниз по крутой грязной тропе. Стивинсин посмотрел ему вслед, потом покачал головой и снова посмотрел на Жаксина.
— Ах, быть молодым и проворным, — седовласый сержант фыркнул, поскольку Стивинсину самому едва перевалило за двадцать. — Полагаю, что мы можем следовать немного более спокойно, в свете ваших преклонных лет и моего собственного огромного стажа, — продолжил Стивинсин.
— Как скажет майор, — ответил Жаксин с изысканной вежливостью. — Я постараюсь убедиться, что мои древние и дряхлые кости не слишком замедлят вас, сэр.
— Я ценю это, сержант. — Майор похлопал его по плечу. — Я ценю это.
Полковник Ливис Мейксин зарычал, снимая шлем и вытирая мокрый лоб носовым платком, который когда-то был белым. К сожалению, это было давно. Почти так же давно, как в те дни, когда его ополченская форма представляла собой образец опрятности мирного времени. Или в которой он был простым, достаточно преуспевающим торговцем, перевозившим зерно, скот, яблоки, плоские орехи и горные ананасы по каналу в Сиддар-Сити. Сегодня он не был ни тем, ни другим, когда стоял на промокшей косе земли, спускающейся к стоячему озеру с холодной водой, из которого поднимались кроны аккуратных рядов яблонь, как надгробия еще одной маленькой продуктивной фермы, которая встала на пути джихада.