Но приказ или не приказ, противоборствующие армии не собирались предоставлять людей даже для того, чтобы должным образом осмотреть водопропускные трубы, а тем более расчистить их, когда они знали, что другая сторона набросится на чужие рабочие бригады, как только это произойдет. Так что единственный способ, которым верующие могли решить любую из своих проблем, — это так или иначе пробиться в Серабор, и чем скорее, тем лучше.
— Человек, скорее всего, сломает ногу, погружаясь в это дерьмо, — продолжал разведчик. — Я также не могу сказать, насколько здесь глубоко — по крайней мере, без купания, а вода для этого немного холодновата. — Он пожал плечами. — Становится почти так же плохо, как и на востоке, даже учитывая, как восстанавливается канал. И даже если бы мы смогли перебраться через воду, дальше к Сноу-Баррен ведет крутой склон. Наверное, я не смог бы подняться туда на собственных ногах, не говоря уже об этой кляче. — Он похлопал лошадь по плечу с нежностью, которая противоречила его пренебрежительному тону. — Подумал, что если бы там что-то было, я бы закончил с арбалетным болтом в животе вместо того, чтобы вернуться и сказать вам, что я не смог подняться достаточно далеко, чтобы посмотреть, поэтому я не пытался. — Он снова пожал плечами. — Сержант приказал остальной части отделения держать ухо востро, сэр, но мы пока ничего не видели.
— Достаточно хорошо. — Мейксин удовлетворенно кивнул. Он предпочитал иметь разведчика, который признает пределы своих знаний, чем того, кто пытается притвориться, что проделал более тщательную работу, чем на самом деле. — Возвращайся к своему сержанту и помоги ему держать ухо востро.
— Да, сделаю это, сэр.
Разведчик похлопал по кирасе из вареной кожи, которая служила ополченцу вместо стального нагрудника рядового, развернул коня и направился обратно в ущелье. Мейксин проводил его взглядом, затем повернулся и подозвал майора Халиса Картейра, командира третьей роты третьего Сейкнирского полка.
Картейр был очень заурядным человеком, таким же грязным и оборванным, как и все остальные, хотя, как и большинству офицеров Мейксина, ему удалось заполучить один из нагрудных знаков, которые больше не требовались регулярным солдатам, оставшимся верными богохульнику Стонару. И все же Мейксин недолюбливал капитана по многим причинам. Он всегда так делал, даже до того, как «Меч Шулера» восстал против отступничества Стонара, и с тех пор ничто не изменило его мнения. За этим безобидным, даже приятным на вид фасадом у Картейра была холодная, расчетливая злобная жилка. В мирное время он держал ее под контролем, хотя и был одним из наименее популярных офицеров ополчения из-за своей склонности к «строгой дисциплине». Если бы эта дисциплина сделала его роту более эффективной, чем другие роты, это было бы одно, но большая часть его представления о «дисциплине» сводилась к мелкой придирчивости и капризам.
Все же он был не менее эффективен, чем большинство офицеров ополчения, и после восстания его популярность заметно возросла. Без сомнения, это во многом было связано с характером боевых действий, потому что Картейр был прирожденным безжалостным человеком. Это соответствовало горечи очень многих людей, которые сплотились вокруг Матери-Церкви, и такие люди, казалось, естественным образом приходили к таким офицерам, как Картейр. Третья рота набрала больше рекрутов из… самомотивированных бичей отступничества, чем любая из других рот Мейксина. Вероятно, потому, что другие его командиры находили такого рода новобранцев чуть ли не большей помехой, чем преимуществом, учитывая отсутствие у них дисциплины, подготовки и снаряжения. Но Картейр приветствовал их, и они ответили яростной преданностью человеку, который явно во многом разделял их собственное отношение. Насколько Мейксин мог судить, он никогда даже не пытался брать пленных, и его люди были одними из первых, кто начал сжигать фермы и деревни. Они также не теряли времени на то, чтобы позволить владельцам этих ферм и деревень бежать, прежде чем обстрелять их крыши над головой, и ходили отвратительные слухи об изнасилованиях и пытках.