Удачи им в этом, — сухо подумал Канир. — Это был вопрос, над которым он довольно много думал — и посвятил много своих усилий — во время своего собственного изгнания в Сиддар-Сити. Чего бы они ни хотели, в конце концов им придется выбирать между поиском пути домой в Зион или принятием неизбежного завершения шагов, которые они уже предприняли. И правда в том, что чарисийцы были правы с самого начала. Храмовая четверка может быть теми, кто искажает и извращает Мать-Церковь в данный конкретный момент, но если эта Церковь не будет реформирована — реформирована таким образом, чтобы помешать любой будущей храмовой группе захватить ее, — их слишком скоро заменит кто-то другой. Более того, если колеблющиеся не решатся принять Чарис, они неизбежно падут в Храм, и пока жив Жаспар Клинтан, ни для кого из них не будет никакого пути «домой».
Он пришел к этому выводу давным-давно, еще до того, как Клинтан вырезал всех его друзей и коллег из круга реформистски настроенных викариев и епископов Самила Уилсина. Ничто из того, что он видел с тех пор, не поколебало его, и он провел большую часть своего времени во время изгнания из Гласьер-Харт, работая над поддержкой сторонников Чариса в реформистских сообществах в Старой провинции, в столице и вокруг нее. Фардим был одним из церковников, которые очень осторожно работали с ним в этом начинании, что было большой частью его приемлемости в глазах Стонара.
И не повредит, что у него также была рекомендация «Эйвы», — подумал Канир, слабо улыбаясь при мысли о грозной женщине, которая когда-то была известна как Анжелик Фонда… среди прочего. — На данный момент она, вероятно, имеет больше влияния на Стонара, чем практически любой уроженец Сиддармарка. В конце концов, без нее он был бы мертв!
— Знаешь, Гарт, — сказал он вслух, — технически архиепископ Данилд не имеет надо мной никакой власти без подтверждения его возведения в сан предстоятеля всего Сиддармарка советом викариев, которое, как я почему-то думаю, он не получит в ближайшее время. Однако, даже если каким-то чудом это произойдет, никто, кроме самого великого викария, не имеет полномочий, необходимых для лишения архиепископа его кафедры или приказа ему не возвращаться в свою архиепископию. И при всем уважении к лорду-протектору, ни один мирянин, независимо от его гражданской должности, также не имеет такой власти.
— Ну, если память меня не подводит, ваше преосвященство, великий викарий назначил вам замену в Гласьер-Харт довольно давно, — парировал его непочтительный секретарь. — Так что, если мы собираемся беспокоиться о том, чтобы подчиниться его власти, а не власти архиепископа Данилда, нам, вероятно, следует развернуться и отправиться назад прямо сейчас.
— Я просто указывал на то, что то, с чем мы здесь сталкиваемся, является чем-то вроде вакуума власти, — сказал Канир с величайшим достоинством. — Ситуация, в которой линии власти стали… запутанными и размытыми, требующими, чтобы я действовал так, как мне подсказывают моя собственная вера и понимание.
— О, конечно, это так, ваше преосвященство. — Горджа на мгновение задумчиво нахмурился, затем медленно и неторопливо снял одну перчатку, чтобы как следует щелкнуть большим и средним пальцами. — Я знаю! Мы можем спросить мнение мадам Парсан!
— О, удар ниже пояса, Гарт. Удар ниже пояса! — Канир рассмеялся, и Горджа улыбнулся. За последний год или около того он нечасто слышал этот заразительный смех от своего архиепископа. Теперь Канир покачал пальцем у себя под носом. — Послушный, уважительный секретарь не стал бы упоминать единственного человека во всем мире, которого боится его архиепископ.
— «Боится» — не то слово, которое я бы выбрал, ваше преосвященство. Однако я заметил явную тенденцию с вашей стороны… прислушиваться, скажем так, к настойчивым советам мадам Парсан.
— Дипломатично выражаясь, — сказал Канир, затем вздохнул. — Ты действительно собираешься настаивать на этом, не так ли?