.XIII
— Итак, что вы думаете об архиепископе Улисе? — спросил Марак Сандирс. — Я имею в виду теперь, когда у вас было время понаблюдать за ним и архиепископом Мейкелом вместе?
Императрица Шарлиан склонила голову набок, чтобы бросить на барона Грин-Маунтина умеренно раздраженный взгляд.
— Я дома в Черейте меньше двадцати шести часов, моя мать впервые за несколько месяцев снова увидела свою внучку, а вы на пенсии. Вам не кажется, что мы могли бы потратить, о, целых двадцать или тридцать минут, просто навещая друг друга?
— И я тоже очень рад вас видеть, Шарлиан, — сказал он с проблеском знакомой улыбки. — У вас было приятное путешествие? Была ли на этот раз Элана менее подвержена морской болезни? А что вы думаете об архиепископе Улисе?
Шарлиан скорчила гримасу и ударила его — очень мягко — маленьким кулачком по макушке. Он театрально поморщился, и она рассмеялась.
— Были времена, когда я так сильно хотела это сделать — и намного сильнее! — когда была маленькой девочкой. Вы даже не представляете, как вам повезло, что рядом была Мейра, которая могла вас защитить!
— Как вы думаете, почему я сдался и позволил вам сделать ее своей фрейлиной? Я знал, что в конце концов мне понадобится друг при дворе.
Она снова засмеялась и наклонилась к его креслу, чтобы обнять его. Она обняла его немного крепче, чем на самом деле намеревалась, пытаясь заглушить новую боль, когда почувствовала, каким хрупким стало его когда-то крепкое тело. Она знала, как тяжело он был ранен во время террористической атаки, которая едва не убила его, но была разница между интеллектуальным знанием, даже подкрепленным прямыми визуальными доказательствами с помощью дистанционно управляемых пультов Совы, и объятием своего фактически второго отца. Он потерял правую руку между локтем и плечом и правую ногу ниже колена, и хотя он с определенным изяществом носил черную повязку на месте своего левого глаза, его лицо все еще было сильно изуродовано шрамами… и намного, намного худее, чем она помнила.
Ну, конечно, он чувствует себя слабым. С момента нападения прошло всего шесть месяцев! Требуется время, чтобы оправиться от чего-то подобного — если это когда-нибудь случится, — а он уже не молодой человек.
— Ты, — сказала она ему, выпрямляясь и пытаясь скрыть свое беспокойство, — неисправим.
— Согласен. А мой вопрос?
— Хорошо, сдаюсь! — она театрально вскинула обе руки. Затем выражение ее лица стало серьезным. — На самом деле, думаю, что он мне очень нравится. Я скучаю по архиепископу Павалу, и ненавижу то, как он был убит. — Ее глаза потемнели, когда она вспомнила, как смотрела кадры смерти Павала Брейнейра, когда архиепископ лично схватился с вооруженным гранатой убийцей в своем собственном соборе и заглушил взрыв своим телом. — Он кажется умным, — продолжала она, — и я должна сказать, что у него, похоже, есть… я не знаю, может быть, Кэйлеб назвал бы это больше «огня в животе», чем у архиепископа Павала.
— Я думаю, ты права, — согласился Грин-Маунтин. — Павал был хорошим человеком, и никто в этом мире никогда не был более полон решимости поступать правильно, но я всегда думал о нем как о человеке, которым двигали принципы, чтобы сделать то, что его сердцу было почти невыносимо. Однако юный Улис реформист до кончиков ногтей. — Он покачал головой с улыбкой, в которой было больше, чем след сожаления. — Он ненавидит храмовую четверку со страстью и огнем, я думаю, ему иногда трудно примириться со своим священническим призванием. И думаю — может быть, даже боюсь — он будет гораздо более… приспособлен к твоим потребностям, чем Павал.
— Боишься, Марак?
Она вопросительно посмотрела на него сверху вниз, и он пожал плечами.
— Павал был таким же, как я, Шарли. Он был вынужден сопротивляться Матери-Церкви, потому что она попала в лапы таких людей, как Клинтан, но в глубине души он все еще был ее сыном. Он никогда не чувствовал себя комфортно в роли бунтаря; ему просто не оставили другого выбора, кроме как стать им. Улис моложе, чем был Павал — и значительно моложе, чем я сейчас, — и его оппозиция Матери-Церкви проистекает из возмущения ее недостатками, а не из горя по поводу недостатков людей, которые захватили ее в плен и привели к ее неудаче. Он принял эту оппозицию так, как мы с Павалом никогда не смогли бы. И это означает, что, когда раскол будет окончательно оформлен, он станет одним из самых сильных столпов Церкви Чариса. Тебе это понадобится.