— Почему? — Кэйлеб склонил голову набок. — У тебя была где-то назначена встреча?
— На самом деле, да.
Глаза Кэйлеба сузились. Мгновение он очень пристально смотрел на Мерлина.
— Это еще одно из того, что так таинственно унесло тебя в прошлом месяце?
— В некотором роде.
Мерлин спокойно встретил взгляд императора. Однако он не дал никаких дальнейших объяснений, и Кэйлеб выдержал его пристальный взгляд еще секунду или две, затем глубоко вздохнул.
— Хорошо, — просто сказал он. — Ты знаешь, когда мы должны ожидать твоего возвращения? Я спрашиваю только потому, что Пейтир, Андрей и остальные члены отряда должны прикрывать тебя, если кто-нибудь задаст какие-либо вопросы. Они, вероятно, были бы признательны за любой небольшой намек, который я мог бы дать им о том, как долго это продлится.
— Я вернусь задолго до рассвета, — заверил его Мерлин.
— В таком случае, — Кэйлеб отпустил его плечи, — иди. Увидимся утром.
— Конечно, ваше величество.
Мерлин поклонился с большей официальностью, чем обычно, когда они оставались наедине. Затем он повернулся, направился вниз по лестнице и исчез.
Оливия Бейц сидела на балконе над своим садом, глядя вниз на освещенные фонарями дорожки и слушая тихий свист ночных виверн, и мягко улыбалась. Она сомневалась, что принц Жан понял, что она здесь — он был очень… прямым молодым человеком, скорее похожим на своего старшего брата, — но она знала, что ее дочь поняла. Наверное, это было и к лучшему. Юному Жану через несколько месяцев исполнилось бы пятнадцать, а княжне Марии был очень привлекательный двадцать один год. Она также была помолвлена с ним, и за три с половиной года, прошедшие с тех пор, как был устроен этот брак, он превратился из несколько ошеломленного маленького мальчика, совсем не уверенного во всей этой истории с женитьбой, в очень симпатичного и хорошо воспитанного молодого человека со всем юношеским любопытством к противоположному полу. Правда, это был государственный брак, устроенный по самым хладнокровным политическим соображениям. Однако с тех пор они вдвоем проводили большую часть времени в обществе друг друга, и было очевидно, что в их отношениях было замешано нечто большее, чем гормоны.
Не то чтобы гормоны Жана не бушуют совсем хорошо. Хорошо, что он в принципе такой приятный молодой человек. И что у Хааралда и Кэйлеба были такие твердые взгляды на предмет надлежащей сдержанности. По крайней мере, он, к счастью, свободен от мысли, что только потому, что он принц, правила к нему неприменимы! И, конечно, сказав это, вероятно, было хорошо, что Мария знала, что я здесь. Конечно, не то чтобы случилось что-то отдаленно неприличное, если бы меня там не было. О, конечно, нет!
Она фыркнула от удовольствия. Правда заключалась в том, что помолвки на Сейфхолде были серьезными вещами. Мать-Церковь позаботилась об этом. Это были юридические контракты, во многих отношениях столь же обязывающие, как и сам брак, хотя богатые и влиятельные люди всегда могли получить надлежащую индульгенцию, чтобы отказаться от какого-то из них или аннулировать его, если это казалось желательным. Не было ничего необычного в том, что невеста появлялась у алтаря беременной или даже в сопровождении маленького ребенка, и никто не смотрел особенно косо, особенно, если период помолвки был достаточно долгим, чтобы объяснить это. Это считалось не самым лучшим способом, но обычно с этим не было связано никакого скандала. Принцы и княжны, однако, выделялись чуть более, чем большинство молодых пар, и она скорее надеялась, что они будут помнить об этом в течение следующих нескольких лет. Она не была настолько глупа, чтобы думать, что такой умной и находчивой паре не удалось ускользнуть от своих многочисленных охранников и телохранителей достаточно надолго, чтобы хотя бы немного поэкспериментировать, но она относилась к этому философски. Гораздо лучше для них узнать друг друга и заботиться друг о друге, в комплекте с вышеупомянутыми осторожными экспериментами, чем для Марии никогда даже не встречаться со своим предполагаемым мужем до самой свадьбы.
Да, это так, — подумала она, — но для тебя все вышло не так уж плохо, не так ли? — Ее губы изогнулись в нежной улыбке. — Он уже был пухлым, бедняжка. Но в нем было что-то такое… милое. Как неуклюжий щенок. Интересно, сколько раз ему говорили, что он должен жениться на мне, чтобы узаконить династию? Я знаю, сколько раз мне говорили, что я должна выйти за него замуж, чтобы убедиться, что кровь законной династии все еще сидит на троне! Но он был так нетерпелив, так серьезен, пытаясь успокоить меня. И я думаю, он, вероятно, считал, что единственная причина, по которой привлекательная молодая леди посмотрела бы на него — если бы ей, конечно, не пришлось выйти за него замуж по государственным соображениям, — это то, что он был князем. Но он никогда не был по-настоящему справедлив к себе. Он всегда считал себя умным маленьким человечком, а не просто мужчиной… когда он был единственным мужчиной, в котором кто-либо когда-либо мог нуждаться.