— Я думаю, это то, о чем постоянно говорит нам Мейкел. — Она посмотрела на него, и он пожал плечами. — Наступает время, когда мы просто должны принять решение, Оливия. Иногда все, с чем мы можем посоветоваться, — это наше сердце, потому что разум не дает нам нужных ответов. Так что, я думаю, все сводится к тому, готова ли ты рискнуть этим или нет. Хватит ли у тебя смелости открыться такой возможной боли в надежде найти такую возможную радость?
Она как-то странно посмотрела на него, затем встала и подошла, чтобы встать прямо перед ним. Она протянула руку, положив обе ладони на его бронированный нагрудник, и посмотрела в эти темно-синие глаза.
— Мерлин, — тихо спросила она, — Нимуэ была когда-нибудь влюблена?
Он замер на долгое, трепещущее сердцебиение, затем очень осторожно накрыл руки на своем нагруднике своими.
— Нет, — сказал он, его глубокий голос был мягким. — Нимуэ любила многих людей в своей жизни, Оливия. Ее родители, коммодор Пей, Шан-вей, люди, которые сражались и, в конце концов, погибли вместе с ней. Но она никогда не была достаточно храброй, чтобы любить кого-то так, как ты любила Нармана, как Кэйлеб и Шарлиан любят друг друга. Она знала, что они все умрут, что у них никогда не будет совместного будущего, и она не хотела открывать свое сердце для боли любви к кому-то, когда знала, каким должен быть конец.
Она уставилась на него, слыша явное сожаление, пробуя на вкус честность, которая потребовалась ему, чтобы признать это. А затем она наклонилась вперед, положив свою щеку поверх длиннопалых, жилистых рук фехтовальщика, которые накрыли ее руки.
— Бедная Нимуэ, — прошептала она. — Доверься мне в этом, Мерлин. Если бы она когда-нибудь открыла свое сердце, если бы нашла подходящего мужчину, для него не имело бы значения, как мало у них было времени. И, — она глубоко вздохнула, — думаю, теперь я вижу еще одну причину, по которой ты так сильно любишь быть здесь, на Сейфхолде.
— Я не знаю об этом. Может быть, я никогда этого не сделаю. Но я знаю, что люди, которых я встретил здесь, в этом мире, стоят всего. Они стоят того, что дали коммодор Пей, Пей Шан-вей и все остальные из Александрийского анклава, и они стоят всего, что дала Нимуэ Албан.
— Нет, мы не такие, — сказала она ему, не двигая головой с того места, где она лежала на его груди, — но поскольку ты веришь, что мы такие, мы все равно должны этого стоить. Ты не оставляешь выбора.
Они стояли так по крайней мере целых две минуты, а затем она сделала глубокий, очищающий легкие вдох и выпрямилась. Она откинулась назад, еще раз взглянув ему в лицо, и обхватила его щеки ладонями.
— Будь ты проклят, Мерлин Этроуз, — тихо сказала она. — Будь ты проклят за то, что заставил всех нас притворяться персонажами какой-то легенды! Гораздо комфортнее быть одним из тех людей, которые просто пытаются выжить в этом мире, но ты не мог бы позволить нам остаться такими, верно?
— Я такой, — сказал он ей с кривой улыбкой. — Просто прирожденный нарушитель спокойствия, который никогда не мог оставить других в покое.
— Что очень похоже на кого-то другого, кого я когда-то знала, когда ты упомянул об этом. — Она сделала еще один вдох. — И поскольку это так, я полагаю, мне лучше поговорить с ним обо всем этом, не так ли? Ты сказал, что я могу попросить Сову… разбудить его?
— Я думаю, ему бы это понравилось, — сказал ей Мерлин, коснувшись ее щеки в ответ. — Думаю, ему бы это очень понравилось.
.XV
Айрис Дейкин пыталась унять трепет глубоко в животе, следуя за Эдуирдом Сихэмпером по коридору к апартаментам, зарезервированным для Шарлиан и Кэйлеба, когда они были в Черейте. Она не проводила много времени в королевском дворце — как подопечных архиепископа Мейкела, их с Дейвином разместили вместе с ним в гостевых апартаментах во дворце архиепископа Улиса, примыкающем к собору, — но она знала, что очень немногих людей допускали в это крыло, и еще меньше из них в башню Уайтрок. Вторая по возрасту часть всего дворца, башня была тщательно отремонтирована по крайней мере дважды за свой долгий срок службы. Кроме того, это была самая безопасная, сильно укрепленная часть всего комплекса, мрачное напоминание о том времени, когда этот дворец был, по сути, крепостью… и в которой не раз нуждались.
Сихэмпер был всего лишь сержантом, но она заметила, что лейтенанты, капитаны и даже майоры — за одним исключением — склонны слушаться его. Она предположила, что, когда кто-то был личным оруженосцем императрицы Шарлиан с тех пор, как она была маленькой девочкой, и когда этот кто-то был также единственным выжившим из охранников, которые погибли, защищая ее в монастыре святой Агты, он приобрел немного больше власти.