Капрал спрыгнул с седла с грозным выражением лица. Отцу Жеймсу просто придется наложить на него епитимью за то, что он собирался сказать, — подумал он, сердито шагая к солдату, который даже не потрудился проснуться от шума прибывающих товарищей. — Что ж, он просто увидит…
Хауэйл Брадлей остановился на полпути, огибая позицию солдата, и внезапно увидел кровавое пятно, которое скрывали эти скрещенные руки.
Арбалетный болт торчал из левой стороны грудной клетки Уэйнейра, как наблюдал изолированный уголок его мозга. Остальная часть его разума все еще пыталась понять, что это может означать, когда из подлеска с шипением вылетела еще дюжина арбалетных болтов.
— Я же говорил вам, что это сработает, — сказал рядовой Жедрик Ликан, наблюдая, как морские пехотинцы, которые прятались дальше вдоль дороги, вышли из укрытия, чтобы убедиться, что ни одна из кавалерийских лошадей не убежала. Он удовлетворенно кивнул, когда последняя из них немного пугливо приблизилась к одному из морских пехотинцев и позволила схватить за уздечку. — Однако не думаю, что мы должны устраивать им всем чаепитие, — сказал он затем, оглядываясь через плечо на капрала Валиса Хандейла.
— Вероятно, нет, — сухо согласился Хандейл.
Капрал всегда подозревал, что рядовой Ликан не всегда был респектабельным — или даже законным — работником до его зачисления. Раньше это не слишком беспокоило капрала, но он начал задаваться вопросом, как именно незаконно Ликан мог зарабатывать себе на жизнь. Рядовой не просто выбрал место для их засады; он также был тем, кто притащил их первого… клиента и так искусно устроил его, чтобы втянуть в дело остальную часть его патруля. И он был удивительно хладнокровен, обыскивая карманы первого солдата в поисках любой потенциально полезной информации.
— Полагаю, что, поскольку у нас есть их лошади, мы могли бы также использовать их, чтобы отвезти тела подальше, — продолжил он, махнув рукой, чтобы привлечь внимание другого морского пехотинца. Он указал на тела, затем махнул на пустые седла, и морской пехотинец кивнул в ответ.
— Для меня это имеет смысл, — согласился Ликан. — Но могу я оставить себе первого? — Он показал два отсутствующих зуба, когда ухмыльнулся. — Отличная приманка, Валис!
— Да, Жедрик, — вздохнул Хандейл, качая головой, наблюдая, как другие морские пехотинцы перекидывают мертвых кавалеристов через седла. — Ты можешь оставить себе первого. Просто, черт возьми, убедись, что любой другой, кто зайдет к нему в гости, получит такое же обращение, как и эта партия.
— О, — сказал рядовой, его голос внезапно стал гораздо менее веселым, — можете на это рассчитывать.
Рядовой Стив Уолкир дивизии «Зион» армии Бога сидел на урезанной передней палубе баржи, свесив ноги за борт, и наблюдал за троицей исхудавших драконов в своих ошейниках. Уолкир был фермерским мальчиком, человеком, который ценил хороших тягловых животных, когда видел их, и двое из них — один из них мог достигать восьми тонн — явно были намного больше среднего размера. Так и должно быть, — подумал он. — Церковь привыкла получать лучшее качество при покупке, а драконы проделали весь путь из земель Храма — большую часть пути сами по воде — и всю дорогу их кормили зерном. Это был возмутительно дорогой способ накормить что-то размером с дракона, но он уже давно пришел к выводу, что Церковь (и ее армия) не беспокоятся о том, что должен иметь в виду фермер.
И, — мрачно подумал он, — вспоминая все заброшенные фермы, которые они проезжали по пути, сейчас лучше кормить их зерном, чем сеном. Легче транспортировать и питательнее… И, во всяком случае, прошлой осенью никто здесь не скосил столь много сена.
Он вздохнул, наклонился вперед и вытянул одну ногу вниз, пока не смог просто погрузить палец ноги в речную воду. Они проезжали через какие-то чудесные сельскохозяйственные угодья по пути на юг, в Клифф-Пик, и фермер в нем ненавидел видеть, как все разрушается и портится таким образом. И, — признался он себе, — он не нашел такого удовлетворения в наказании еретиков, как ожидал. Они казались людьми, очень похожими на любых других людей, за исключением того, что их лица были изможденными и худыми от голода только что прошедшей зимы.