Угловые орудия обстреливали редуты уже почти пятнадцать минут, и он увидел первые смутные признаки отступления. Разумно с их стороны. Эти редуты были построены так, чтобы обеспечить защиту над головой от осколочных снарядов, разрывающихся в воздухе; они никогда не предназначались для защиты от шестидюймовых разрывных снарядов, падающих прямо на них. Когда их собственная артиллерия замолчала и была изгнана с поля боя, этим людям не имело смысла просто прятаться на скотобойнях, в которые превратились их укрепления, и у их офицеров хватило здравого смысла — и морального мужества — вытащить их оттуда.
Ты должен любить хороших офицеров, Кинт, даже когда они на той стороне, — сказал он себе. — Было бы неплохо, если бы они просто сидели там и позволяли вам убивать их артиллерией, но они этого не сделают. Так что….
Он опустил бинокль и посмотрел на полковника Аллейна Пауэрса, своего начальника штаба.
— Передайте сообщение полковнику Томпсину, — сказал он. — Скажите ему, чтобы он дал им еще десять минут или около того, чтобы выйти на открытое место, а затем пошел за ними. И — он на мгновение задержал взгляд на Пауэрсе, — напомните ему, что мы берем пленных.
— Да, сэр, — согласился Пауэрс.
Жон Томпсин был отличным офицером, но он также был человеком твердых реформистских принципов… и он потерял брата вместе с Гвилимом Мантиром. Вряд ли он стал бы изо всех сил поощрять сдачу в плен, но его 3-й полк был самым подготовленным, лучшим выбором для его нынешней миссии; это было одной из причин, по которой его взвод поддержки был развернут так далеко впереди.
— Тогда займитесь этим, — сказал Грин-Вэлли и снова повернулся к бойне, подняв бинокль.
Гортик Нибар вытер кровь с лица и посмотрел на свою красную ладонь, гадая, когда у него на лбу появился этот порез.
Он слушал крики команд, крики боли и грохот ужасной артиллерии еретиков и задавался вопросом, как ситуация могла так катастрофически измениться так быстро.
Очевидно, чарисийцы были немного ближе, чем мы думали, — с горечью подумал он. — Лэнгхорн! Сколько их там, черт возьми, всего?
Он уже понял, что на самом деле этих ужасных пушек на другой стороне было не так уж много. По его оценкам, не более пятнадцати или двадцати, хотя этого было более чем достаточно, чтобы сломить хребет их собственной артиллерии. По его оценкам, армия Бога потеряла по меньшей мере половину своих орудий, и это будет больно. Но сейчас он ничего не мог с этим поделать. Лучшее, на что он мог надеяться, — это отступить, выйти из зоны досягаемости того, что они использовали, чтобы сбить его людей, и перестроиться.
Нам придется копать глубже и лучше. И мы должны выяснить, как, черт возьми, они могут это сделать! Это должно быть больше того, что они использовали в Итрии.
Теперь он жалел, что не уделил больше внимания слухам о бомбардировке итрийских фортов, но весь этот отчет был… сильно отредактирован инквизицией после того, как барон Джарас и герцог Холман перешли к еретикам. Тем не менее, было что-то в стрельбе поверх стен фортов, а не сквозь них. Он предполагал, что чарисийцы просто устанавливали свои взрыватели, чтобы стандартные снаряды взрывались, когда они пересекали линии фортов, но здесь произошло совсем не это! Нет, эти снаряды падали вертикально. Они извергали огонь, и, если он не ошибался, эти проклятые штуки взрывались при ударе, а не с помощью дистанционных взрывателей. Так как же?..
Достаточно времени, чтобы подумать об этом позже, Гортик! А пока давай вытащим твою задницу — и как можно больше твоих людей — из этого чертова бардака.
Его передовые полки отходили, выходя из редутов в удивительно хорошем порядке, учитывая неожиданную бойню, которая так внезапно охватила их, и он почувствовал прилив гордости. Не каждая армия могла перейти от запланированного нападения к поспешному, незапланированному отступлению, не теряя своей сплоченности, но его люди делали это.