Ну, на самом деле, я подозреваю, что это безумный план сейджина Мерлина, — подумал он, когда «Делтак» медленно пополз вперед. — Но император, конечно же, подхватил его и побежал с ним, как только сейджин предложил это!
Он начал что-то говорить рулевому, но Краминд Фиргирсин, седовласый старшина на штурвале, уже получил инструкции, и тупой нос «Делтака» нацелился на свет фонаря на корме речной галеры. Он начал толкать перед собой усы воды, следуя за галерой через устье реки к каналу, и стоявший рядом с Барнсом лоцман каналов бессознательно кивнул в знак одобрения.
Нет смысла разговаривать только для того, чтобы услышать, как я доказываю всем остальным, как я нервничаю, — иронично подумал капитан. — Пока все под контролем, и мы — что? Целых пять минут? — в рейде?
Его губы скривились в усмешке, но затем он подумал о другом броненосце за кормой и о баржах, которые они буксировали, о трех тысячах пехотинцев и четырехстах матросах под его командованием, и обо всем, что все еще могло пойти не так, — и искушение улыбнуться исчезло так же быстро, как оно пришло.
Пламя взревело в ночи, менее пустой, чем его собственная душа.
При условии, конечно, что у него она была. В данный момент он почти надеялся, что Мейкел Стейнейр ошибался на этот счет. Было бы гораздо приятнее верить, что за пределами его нынешнего существования есть только чернота, пустота и забвение, и нет необходимости вспоминать.
Ты, вероятно, будешь относиться к этому по-другому… со временем, — мрачно сказал он себе, вытирая кровь со своей катаны, прежде чем вложить ее в ножны. Конечно, это то, что пугает тебя больше всего, не так ли? Ты будешь относиться к этому по-другому. Это больше не будет тебя беспокоить. И когда это произойдет, чем ты будешь отличаться от Жаспара Клинтана и его мясников?
Он знал, что был несправедлив к себе, жестче, чем был бы несправедлив к кому-либо другому. Одна из причин, по которой он не обсуждал эту часть Великого рейда на каналы с Кэйлебом, заключалась в том, что, как он был уверен, Кэйлеб сказал бы ему именно это. Он бы указал на то, что это должно было быть сделано, и что это не Мерлин Этроуз бросил армию Бога в глотку республики, как хищный зверь. И Кэйлеб был бы прав… что не изменило бы того факта, что он бы отстаивал мораль с приоритетом целесообразности.
И это не изменит того факта, что я машина для убийства.
Он бросил последние два слова в себя резко, злобно, в его голове мелькнуло идеальное воспоминание о ПИКЕ… и воспоминание обо всех людях, которые погибли от его рук. Ни у кого из них никогда не было шанса, на самом деле, не важно, что они могли подумать в те последние секунды своей жизни. Ни у одного из них не было ни малейшего шанса победить силу, скорость и неуязвимость ПИКИ.
Это слишком просто. Убивать людей должно быть нелегко. Превратить это в своего рода боевую игру в виртуальной реальности, потому что именно так у вас больше шансов на то, что вас действительно остановят.
Подобные мысли возникали у него далеко не первый раз, но в последние дни они были мрачнее тучи. Темно от осознания того, сколько миллионов сиддармаркцев погибло за прошедшую зиму, сколько тысяч еще согнано в лагеря инквизиции даже сейчас. О том, что должно было случиться с отрядом Мартина Тейсина, несмотря на мужество, решительность и мастерство его людей, потому что никто из них не был ПИКОЙ. Это было даже уродливее, чем он боялся, и количество невинных людей — гражданских лиц, женщин и детей, а не только солдат или моряков, — сползающих в пасть монстра, было более отвратительным, чем он мог себе представить.
И снарки Совы позволяют ему видеть каждый ужасный момент этого.
Он стоял, глядя на усиливающийся ад, который был семафорной станцией — «цель дельта», название, которое он дал ей в какой-то тщетной надежде, что это может превратить то, что он должен был сделать, в настоящую военную операцию, а не просто убийство — и смотрел, как дым поднимается в ночь.
Спасибо тебе, Боже, — мысленно сказал он. — Спасибо, что, по крайней мере, ни на одной из них не было никого, кроме дежурных смен.
Он не знал, имеет ли он право больше благодарить Бога, но это не делало его менее благодарным.
Он еще мгновение смотрел на пылающий погребальный костер своих последних жертв. Затем он повернулся на каблуках и пошел прочь от этого места смерти к своему ожидающему разведывательному скиммеру.
— Капитан Тейлар освободил шлюз, сэр.
Барнс кивнул в ответ на сообщение связиста о том, что «Хадор» Тейлара и три его баржи только что прошли через последний набор шлюзов на реке Айс-Эш, прежде чем от нее на запад отошел канал Гуарнак-Айс-Эш. Они уже два часа плыли по реке со скоростью всего десять узлов, на которые были способны с баржами на буксире и преодолевая течение, но «Делтак» пересек невидимую границу между все еще лояльной территорией провинции Нортленд и враждебной территорией Нью-Нортленд более десяти часов назад, и солнце стояло высоко над горизонтом. Обслуживающий персонал канала на шлюзах, которыми они только что воспользовались, со времен восстания сократился до минимума, и большинство из них спали, когда морские пехотинцы полковника Уинтана Хариса тихо подплыли к берегу и постучали в двери их спален. Удивление приверженцев Храма, увидевших каких-либо врагов, и особенно чарисийских морских пехотинцев, в трехстах пятидесяти милях по прямой от ближайшей соленой воды, было… глубоким. Реакция обслуживающего персонала канала на команду Барнса, когда два извергающих дым броненосца водоизмещением в тысячу двести тонн и шесть «деревянных» барж беспрепятственно прошли через шлюз, была намного хуже. После этого они были в таком шоковом состоянии, что выразили лишь символические протесты, когда их запихнули на борт одной из этих барж в качестве пленных.