На самом деле дело не в еде или боеприпасах, — сказал он себе. — Это тот факт, что ты не можешь отступить. И поскольку ты не можешь, они прокладывали себе путь вперед вокруг ваших позиций в течение двух пятидневок. Теперь они полностью окружили тебя, и у них слишком много людей.
Горло прочистилось само собой, и он поднял глаза, чтобы увидеть Хоуэрда Жансина в дверном проеме.
— Входите, — пригласил он, и полковник Сиддармарка сел на другой складной стул.
— Я видел Сумирса, — сказал он. — Судя по выражению его лица — и тому факту, что он все еще здесь — я предполагаю, что его миссия провалилась?
— Можно сказать и так, — ответил Тейсин с невеселой улыбкой. — По-моему, он выразился так: — Плотнее, чем блохи на содарском овцекраде.
— Умеет сержант обращаться со словами. — Жансин усмехнулся, но затем выражение его лица стало серьезным. — Хотя я не могу сказать, что удивлен, услышав это. Эти люди не хотят отпускать нас.
— Эти люди не собираются отпускать, — поправил Тейсин. — И у нас заканчиваются патроны для винтовок. Думаю, они тоже это знают.
— У нас никогда не было столько, сколько хотелось бы, — заметил Жансин и пожал плечами.
— Нет, не было, — согласился Тейсин. Он на мгновение посмотрел на Жансина. — Я действительно ожидал — по крайней мере, надеялся, — что мы сможем выбраться отсюда.
— Ты так думал? — Улыбка Жансина была кривой. — Я не… не совсем. На самом деле, наверное, мне следовало что-то сказать в то время. Но я всегда считал, что мы заходим слишком далеко. Всегда думал, что это то, о чем ты действительно думал, на самом деле, глубоко внутри.
Он выгнул бровь, и Тейсин шумно выдохнул.
— Возможно, — признал он. — Наверное, я просто не хотел этого говорить, даже самому себе.
— Так я и думал. — Жансин откинулся назад, упершись пяткой в перевернутый бочонок Тейсина. — Дело в том, Мартин, что я так и не поблагодарил тебя за это.
— Поблагодарил меня? — Тейсин обвел рукой тускло освещенную землянку. — Мне кажется, тебе не за что меня благодарить, Хоуэрд!
— Конечно, знаю. — Жансин посмотрел ему в глаза. — Я из Сиддармарка, а ты нет. Это не твои люди, ради которых ты подставил свою шею — они мои. И если бы ты не занял здесь свою позицию, Кейтсуирт уже был бы на расстоянии удара по востоку Гласьер-Харт и ущелью Тирнир, и вся провинция Гласьер-Харт горела бы позади него. Я не больше твоего знаю, где сейчас находится герцог Истшер, но когда Кейтсуирт столкнется с ним, благодаря тебе он будет на четыреста или пятьсот миль дальше к западу, чем был бы в противном случае. Одному Богу известно, сколько жизней в Сиддармарке ты спас. Я просто думаю, что кто-то должен сказать тебе спасибо за то, что ты спас их.
Тейсин оглянулся на него, чувствуя его искренность, и затем, наконец, кивнул.
— Считай, что я принял твою благодарность, — сказал он. Затем он прочистил горло. — Я отправлю последнее сообщение виверной перед рассветом, — продолжил он более твердым и резким голосом. — Если ты хочешь отправить свой собственный окончательный отчет, пусть лейтенант Хасканс получит его в ближайшие два или три часа.
— Мы готовы?
У епископа воинствующего Канира Кейтсуирта были каштановые волосы, карие глаза и приятная, непринужденная внешность, которая обманула не одну неосторожную душу, заставив ее упустить фанатика, который жил за этим. Он был чихиритом ордена Меча, его опыт в качестве храмового стражника проявлялся в том, как он подстриг волосы, как он ходил — даже как стоял — и его карие глаза были жесткими, когда он оглядывал круг старших офицеров.
— Это дерьмо уже отняло слишком много времени, — продолжил он железным голосом. — И оно приведет к еще большим потерям. Если эти ублюдки-еретики были так тщательны, как я ожидаю, нам потребуются дни, чтобы просто очистить реку, даже после того, как мы убьем их всех до единого, и каждый из этих дней — это день, когда Стонар и этот сукин сын Кэйлеб могут продвинуть что-то дальше на запад. Их проклятые Шан-вэй морские пехотинцы были достаточно плохи. Я хочу быть на линии востока Гласьер-Харт, прежде чем мы увидим первого гребаного чарисийского солдата. Это ясно?
До него донесся одобрительный шепот, и он заставил себя сделать глубокий вдох.