— Но не без того, чтобы очень тщательно следить за его безопасностью, ваше высочество.
— Нет, не без этого, — согласилась она, и ее губы изогнулись почти против ее воли. — Видеть трех мальчиков, старшему из которых едва исполнилось четырнадцать, играющих в бейсбол с двумя полными командами морских пехотинцев и имперских стражников в полной форме, включая доспехи стражи, — это… не то, что я бы увидела в Манчире. И удивительно, насколько хорошо полковник Фалкан проигрывает после того, как он играл так усердно, как только мог.
— Ах, ну, ваше высочество, вы знаете, он был главным телохранителем императора Кэйлеба, когда сам Кэйлеб был наследным принцем. И правда в том, что я подозреваю, что Жану пришлось бы гораздо труднее, если бы не младшие мальчики. Полковник Фалкан довольно много практиковался в том же самом с Кэйлебом, но это начало как-то меняться, когда Кэйлебу исполнилось четырнадцать или пятнадцать. — Архиепископ улыбнулся воспоминаниям. — В этот момент Кэйлеб внезапно обнаружил, что победить его оруженосцев гораздо труднее, чем раньше. Он один из самых умных парней, которых я знаю, и ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что они играли — полагаю, это термин «поддавались» — в игре, когда он был моложе. Что только усилило его решимость победить их честно теперь, когда он стал старше. Я думаю, неплохой урок для будущего монарха, который нужно усвоить пораньше.
— Вероятно, нет, — задумчиво сказала Айрис. — Особенно часть о том, что люди позволили ему победить, потому что он был принцем. Люди становятся — или, во всяком случае, некоторые из них становятся — более тонкими в этом, когда становятся старше, но вокруг всегда полно льстецов и подхалимов. Научиться следить за подобными вещами было бы полезным уроком для любого правителя.
— На самом деле, ваше высочество, вы упускаете суть, — мягко поправил Стейнейр. Она вопросительно посмотрела на него, и архиепископ пожал плечами. — Каждому ребенку позволено побеждать, по крайней мере иногда, взрослых, которые действительно любят его. Это дает ему уверенность в том, что он может попробовать еще раз, постоянно становиться лучше, справляться с трудностями. Важно, чтобы он не понимал, что взрослые в его жизни намеренно проигрывают ему, потому что ему нужно это чувство выполненного долга. И для них важно бросить ему вызов, даже когда они позволяют ему победить, чтобы он действительно набирался мастерства и способностей. Но для того, кому суждено носить корону, еще важнее осознать, что более честны с ним те, кто действительно заботится о нем, готовы победить его, заставить его напрячься до предела своих возможностей и показать ему разницу между болтливыми подхалимами и теми, кому он может доверять. Это ценный урок для любого, ваше высочество, но особенно для того, кому суждено править. И одна из причин, по которой это особенно ценно для правителя, заключается в том, что это также учит его ценить тех, кто честен с ним, побуждать их говорить ему, когда они не согласны с ним или когда он совершает ошибку. И слушать их, когда они говорят ему это. — Он покачал головой. — Это урок, который молодой наследный принц Кэйлеб получил от лейтенанта Фалкана много лет назад, и он сослужил ему — а также королевству и империи Чарис — очень хорошую службу после смерти короля Хааралда.
Глаза Айрис сузились, пока архиепископ говорил. Когда он закончил, она постояла мгновение, все еще пристально глядя на него, а затем медленно кивнула.
— Я не думала об этом именно так, ваше преосвященство, — призналась она, и тень коснулась ее выразительных глаз. — И хотела бы, чтобы у моего отца была возможность поговорить с вами об этом много лет назад, — продолжила она очень тихо. — Думаю… думаю, что это могло бы сослужить ему хорошую службу, когда дело касалось моего брата Гектора.
— Возможно.
Стейнейр взял ее правую руку в свою, положив ее на сгиб своего левого локтя, когда он встал рядом с ней, и они оба повернулись, чтобы еще раз взглянуть на город.
— Возможно, — повторил он. — Но, возможно, и нет.
Он повернул голову, глядя на ее профиль, в то время как ветер трепал знамена, развевающиеся с фасада собора, как хлысты.
— Я, конечно, не могу говорить об отношениях вашего отца с вашим братом, — продолжил он. — Но могу сказать, что, глядя на вас и Дейвина, на то, кто вы есть и кем вы стали, несмотря на все, что произошло, я гораздо лучшего мнения о князе Гекторе, чем когда-либо прежде. — Она вздрогнула от удивления при этом признании, и он улыбнулся. — У меня все еще есть… серьезные сомнения относительно него как правителя, вы понимаете, ваше высочество. Но он — или, возможно, он и ваша мать — очевидно, сделали что-то правильное как родители, когда речь идет о вас и вашем младшем брате.