— А-а-а! — протянула женщина и, успокоенная, ушла.
Потом я погуляла еще немножко. Потом немножко поискала бабушку. Потом погуляла еще немножко. Потом добрые дети, с которыми я опять познакомилась, накормили меня еще одним мороженым. И я, в очередной раз расставшись с детьми, как порядочная, выбросила бумажку в бак.
А потом мне чего-то взгрустнулось. И я пошла и села в тенек под соснами. Зарылась ногами в песок, поглубже натянула на уши панамку и стала делать животных из сосновых шишек. Мимо шли люди на электричку. Они смеялись, разговаривали, кое-кто, из особо любопытных, спрашивал про взрослых, которые со мной.
— Бабушка писать пошла! — небрежно махала я рукой в сторону спрятавшегося вдалеке в кустах сортира. Люди смущались и отставали.
Солнышко уже светило не так ярко, в тени я уже даже начала подмерзать в своих трусах.
Тут в моей голове сформировалась мысль, что неплохо было бы уже ехать в Ригу. Отсутствие денег меня не смущало. Потому что дети до шести лет могли ездить бесплатно. Смутила меня единственная вещь — не столько отсутствие одежды, сколько обуви, потому что пришлось бы идти до перрона по дорожке, усыпанной сосновыми иголками и шишками.
Поэтому я поймала за руку проходящего мужика и, глядя на него наивными серыми глазами, сказала:
— Мне кажется, я потерялась…
Мужик был молодым, веселым и латышом. Но латыши раньше все по-русски разговаривали.
— Хорошо, — сказал он мне, — пойдем в спасательный центр.
Был там такой — радиорубка, прокат лодок и каморка спасателей.
Это я потому помню, что, когда мы стали подходить к строению, из него выскочили полубезумные Анна Александровна и Флор Агафонович. Ну да, повезли ребеночка отдохнуть на море, а ребеночек исчез на пять часов. Обезумеешь тут.
А потому что нечего, отправляя девочку выбрасывать бумажку в одинаковые баки, тут же ложиться и прикрывать морду шляпой. Нечего. А когда я обратно шла в своем поиске, бабушка уже вовсю кричала в радиорубке. Поэтому я ее опять не нашла. А так как искала сосредоточенно и вообще была человеком с глубоким внутренним миром, то все вопли из радиорубки совершенно не потревожили мой слух.
Я считаю: привел ребенка на пляж и отправил куда-то — сиди, где приколочено. И следи за дитем. А то дите моей степени самостоятельности многое может. Даже в пять лет.
Наконец-то! Наконец-то мои папа и мама вернулись в Питер! И, даже несмотря на поздравительную открытку, мама вышла на работу на старое место, в тот же самый институт.
Надо заметить — институт был как институт, научно-исследовательский, но личности в нем работали колоритные, а порядки были военные.
Глава девятая
Терракотовое чудо
Однажды маме моей сильно подвезло. Появился в ее жизни ОН. Прекрасный, дефицитный, терракотовый брючный костюм. Я, хоть и была мала, но его красота меня завораживала — он был несравненен, во всяком случае, с другими шмотками, имеющимися в гардеробе, он не шел ни в какое сравнение. Среди скромных — синих, черных, серых и белых вещей он флиртовал, он заигрывал, он гордился своим необычным цветом. На маме костюм сидел волшебно.
А куплен был этот волшебный импортный наряд в сельпо, в поселке Кара Ненецкого Национального Автономного округа. В этом сельпо ненцам, которые даже в вошебойку ходили за деньги, а так не мылись никогда, был предложен еще широкий ассортимент прекрасных индийских махровых полотенец, а также японских шейных платков натурального шелка. Что и говорить, за полярным кругом — самая необходимая вещь. Вот там маменька и отоварились под бурный хохот местного населения.
Моя дочь Сонька, которая пока не появлялась в этой истории, надо отметить, унаследовала мамочкину фигуру. Короткое туловище, покатые плечи, высокая талия и длинные ровные ноги. А маму, надо заметить, даже в мюзик-холл танцевать приглашали. Если бы не травмированные мениски, которые она побила в юности, неудачно приземлившись с гимнастического бревна, то, может, и задирала бы ноги в кордебалете. Так что брючный костюм, да еще терракотовый — все, мужики падали и укладывались в штабеля.
Где можно продемонстрировать такой костюм с наибольшей разрушительной силой? Правильно, на работе, потому что работа — это не просто работа, а в/ч, где основной коллектив состоит из боевых и не очень офицеров, а дамы — по штуке на комнату, исключительно для облагораживания коллектива, профилактики семиэтажного мата и отсутствия окурков и заварки в цветочных горшках.