«Время еще есть», – подумал он, заставляя себя успокоиться. В голове по-прежнему плавал туман, мысли сочились капля за каплей, но этот процесс как будто ускорился – к нему возвращалась если не память, то способность рассуждать.
Итак, он в поезде и возвращается домой. В Петербург, к жене и сыну… Вероятно, едет скоростным экспрессом, каким ни разу не катался – пустили недавно, и билеты дороги… Но если купил дорогой билет, значит, дали гонорар в издательстве… Для чего он посетил Москву? Конечно, новый роман привез… только название не вспомнить…
Зато внезапно вспомнился кабинет редактора – крохотная комнатка с письменным столом, парой кресел, сейфом и шкафом, забитым книгами. Вспомнился и редактор, молодой светловолосый мужчина по имени Андрей. На редкость приятный и гостеприимный… Они пробавлялись кофейком и говорили о знакомых… не просто знакомых – писателях… Их имена вдруг всплыли в памяти – Олди, Валентинов, Перумов, Романецкий… Потом Андрей достал из сейфа ведомость и конверт с деньгами. Он расписался, деньги сунул в сумку, на дно, под сверток с едой. Точно, в сумку…
Дьявол! Где же она? Возможно, в этом поезде-экспрессе все сдают в багаж? Чтобы не протащили взрывчатку или пяток гранатометов?
Но если сумка в багаже, то деньги и лекарства должны быть с ним. Как же иначе?.. Вынул их и рассовал в карманы…
Он вяло пошарил ладонью по груди, затем у бедра, где полагалось быть карманам, но не обнаружил ничего. «Надо бы встать, проверить…» – мелькнула мысль. Но сил подняться не было.
«Нет, – подумалось ему, – про Олди, Перумова и остальных беседовали в прошлый раз, в апреле. А нынче – май! Месяц прошел, всего лишь месяц… За месяц роман не напишешь, а значит, не было и повода, чтобы поехать в Москву. Зачем же туда отправился? Друзей навестить? Ольгу с Андреем? Но их повидал еще в апреле…»
Знакомые лица всплыли перед ним и тут же растаяли в жемчужном блеске стен. Все же непонятно, куда он ездил и зачем… Но сейчас определенно возвращается. Домой. Экспрессом. Хода от Москвы до Петербурга меньше четырех часов. Столько можно выдержать – тем более что неприятных симптомов пока что нет. Не хочется ни есть, ни пить, одна лишь слабость и коловращение в мозгах… Ну, ничего, рассосется! Как-никак врачи обещали, что год он еще протянет. Возможно, даже полтора…
Опустив веки, он представил, как берет свою сумку в багажном отсеке, выходит на перрон вокзала, спускается в метро и едет в Купчино, на южную петербургскую окраину. Зелень вокруг, птицы щебечут, свежо, но не холодно, и окна в квартире распахнуты настежь. Жена, конечно, ждет… глаза встревоженные, нервно подрагивают тонкие пальцы… Всегда волнуется, когда его нет дома. Сын… Сын, вероятно, на работе. Вечером придет, с бутылкой вина, сухого красного… Вино, которое он любит, которое теперь только и пьют в семье. И выпьют в этот раз, а заодно расскажут, куда он ездил и зачем. А еще напомнят, какой сегодня день. Ясно, что не выходной – по выходным он никогда в Москву не ездит. Скорее, пятница. Отлежал вчера под искусственной почкой, взбодрился и поехал… Вот только какого черта понесло в Москву?..
Пол под ногами почти неощутимо дрогнул. Он открыл глаза и уставился на прическу сидевшей впереди женщины. Похоже, способность удивляться ожила: он осознал, что видеть этакое произведение куаферного искусства ему еще не доводилось. Фиолетовое, синее, зеленое… все лежит волосок к волоску, волны-локоны неподвижны, и в то же время мнится, будто они стекают один за другим к плечам и шее. «К пляжу, – подумал он. – Для полной гармонии спина должна быть обнаженной, загорелой, золотистой…»
Что-то щелкнуло, и несколько секций стены беззвучно и плавно сдвинулись в сторону. Женщина встала. Она была высокой, гибкой, в легком полупрозрачном платье, но не золотистом, а переливающемся всеми оттенками весенней зелени. Судя по быстрым движениям и экстравагантному наряду, не дама в летах, а молодая девушка… А если взглянуть на лицо?.. Но ее лица, скрытого маской, он не увидел.
Маска? Что за нелепость – маска! Он не успел изумиться, как женщина шагнула в распахнувшийся проем и затерялась в толпе пассажиров.
Человек, сидевший у противоположной стены – тот самый, в желто-алом одеянии, – тоже покинул кресло и выскользнул из вагона. Ткань, обтянувшая его тело, была очень тонкой, не скрывавшей игры мышц и очертаний фигуры – широкие плечи, мощная мускулистая спина, узкие бедра. Больше ничего разглядеть не удалось – парень тоже двигался с завидной быстротой.
Как, впрочем, и остальные пассажиры. Их небольшая толпа растаяла, пока он дивился на женщину в маске и желто-алого мужчину. Он продолжал сидеть у раскрывшейся стены, с удивлением и страхом обозревая то, что, вероятно, являлось перроном: бесконечную ровную серую поверхность со стеклянистым блеском, такие же колонны, уходившие в необозримую высь, и широкие цилиндрические желоба – ближайший был пуст, а в следующем лежало нечто серебристое, сверкающее, похожее на гигантский, тщательно заточенный карандаш. Все чужое, незнакомое и потому жутковатое. Ни бетонных дорожек под металлической кровлей, ни зеленых вагонов, ни табло, ни ларьков и привычных стен Московского вокзала…