— Не мильтон это, — усмехнулся рыжий.
— И я так думаю. Топорная работа. С Наличного за мной увязалась.
— Точно! — восхищённо сказал рыжий. — Это мы вас там ждали. С кирюхой.
— В такой машине только на ярмарку ездить, — съязвил Бугаев. — Расцветочка яркая, что надо. Издалека видно.
Парень рассмеялся:
— Да это мы на один день у знакомого взяли. Ему какой-то актёр в ремонт привёз, а сам на неделю уехал. — И, покачав головой, сокрушённо сказал: — Ну, я пошёл за другом. Будет мне от него, да разве с вами сговоришься?
Переждав поток машин, он бегом пустился через дорогу, на набережную, где был широкий спуск к воде и где «кирюха» их, наверное, дожидался.
Глядя, как парень перебегает дорогу, Бугаев подумал: «Попадись сейчас милиционер — остановит за нарушение. Первым делом — документики. Кто да что? Если документы не в порядке — можно и погореть».
…«Кирюха» оказался молодым, лет тридцати, красивым мужчиной. Только рот его Бугаеву не понравился, вернее, губы — резко очерченные и красные. Словно обведённые помадой. Внешне он был спокоен, но когда вместе с рыжим проходил мимо «Жигулей» и слегка кивнул, показывая, чтобы Семён проехал дальше, Бугаев увидел в его взгляде бешенство. Рыжий хмурился. Видать, ему досталось на орехи. Семён подождал, пока они прошли метров триста, и поехал следом. Ни Лебедева, ни оперативной машины не было видно. «Машину, наверное, поставили со стороны Первой линии, — подумал Семен. — А Володя в саду». Когда он проезжал мимо рыжего и его приятеля, рыжий обернулся и поднял руку. Бугаев притормозил. Рыжий подбежал к машине, открыл дверцу. Шепнул:
— Подвёл ты меня, Семён Иванович.
Потом повернулся к «кирюхе», махнул рукой, приглашая в автомобиль. Дескать, «левак» согласен. Подвезет куда надо.
Рыжий сел сзади. Его сердитый приятель буркнул:
— Привет! — и сел рядом с Семёном.
— Куда изволите? — ернически осведомился Бугаев.
— Покатаемся немного, а потом на набережную. К пристани…
— Пристаней много, — уже сердито сказал Семён, давая понять, что разговаривать с ним нужно поласковее.
— К Тучкову мосту. Там удобно.
Бугаев свернул со Второй линии на Большой, на Первую. Снова с ветерком проехал мимо Соловьевского садика. Рыжий всё время оглядывался назад. Оперативная «Волга» мелькнула только один раз и словно растворилась в потоке автомашин.
Когда Бугаев остановился около пристани, красногубый обернулся к рыжему. Тот мотнул головой, удостоверяя, что слежки не было. Быстрая езда, наверное, успокоила сердитого пассажира. Он улыбнулся Семёну и, протянув руку, примирительно бросил:
— Хоп! Теперь давай знакомиться…
Утром у Корнилова собрались Белянчиков, Лебедев и Алабин — начальник угрозыска Василеостровского района, когда-то служивший под началом полковника. Игорь Васильевич накануне вечером позвонил ему. Сказал:
— Что-то, Василий, в твоём районе часто мелькают наши «подопечные». Не у тебя ли на Острове гнездо себе свили? Приезжай, подключайся…
— Вот, знакомьтесь. — Полковник бросил на стол веером пачку фотографий. — Во всех ракурсах. Наши ребята постарались.
— А у этого самая наглая рожа, — ткнул пальцем Белянчиков в то фото, на котором Бугаев стоял в очереди за пирожками.
— Да он же на Семёна Бугаева похож! — сказал Алабин.
— Неужели? — притворно удивился Юрий Евгеньевич.
Все рассмеялись.
Алабин смутился, взял фотографию в руки.
— Что-то есть общее. Резкость здесь, что ли, плохая?
— Ну-ну, с резкостью всё в порядке. Может быть, тебе очки пора надевать? — усмехнулся Корнилов. — Смотри, Алабин, а вдруг неспроста у тебя в районе бандюги обосновались? Может, слушок пошёл, что у тебя зрение притупилось? — И постучал костяшками пальцев по столу, давая понять — разминка закончена.
— Кое-что уже прояснилось, — Корнилов взял фото, на котором рыжий парень выходил из машины Бугаева, стоявшей у решётки Соловьевского сада. — Молодой субъект, назвавшийся Бугаеву Васей, на самом деле — Николай Осокин, шестьдесят второго года рождения. Родился в Сочи. Мать умерла, когда ему было семь лет. Попал в детский дом. — Игорь Васильевич заглянул в лежащую перед ним справку. — Про отца ничего не известно. Закончил ПТУ. В армии не служил. Что-то по медицинской части. Прописан временно у своей тётки на Малом проспекте Петроградской стороны. Он ли тётку разыскал, она ли его, выяснить пока не удалось. Тётка на пенсии. Участковый инспектор отзывается о нём хорошо.
— А как этот участковый познакомился с Осокиным? Такие знакомства обычно не по-доброму начинаются…
— Как, как ты сказал! — вдруг насторожился полковник. — Николай Осокин?
— Это вы сказали, Игорь Васильевич.
— Я, я сказал! — нетерпеливо согласился Корнилов. — Но когда ты говоришь, это звучит убедительнее. Этот коллекционер, на которого мы целую неделю потратили… Тоже Осокин. Борис Дмитриевич! — Он снова внимательно вгляделся в фотографию рыжего парня.
— Вы думаете?.. — Белянчиков взял со стола несколько фотографий. Бегло взглядывал, передавал по одной Лебедеву. Алабин с недоумением следил за товарищами. Он об Осокине ничего не знал.
— Нет, не похож. Совсем не похож, — сказал Юрий Евгеньевич. И Лебедев согласно кивнул:
— Тот симпатичный мужчина. Благообразный. А у этого физиономия — не приведи господи! Уж я на него нагляделся.
— Тоже мне аргумент нашли — физиономия не понравилась, — рассердился Корнилов.
— Совпадение интересное, — усмехнулся Лебедев, — у этих Осокиных. А какое отчество у парня?
— Надо проверить. Возьмёшь это на себя. — Он задумался на секунду. — На чём мы остановились? Ах, да! Откуда инспектор рыжего знает? Когда парень к тётке приехал, она к участковому за содействием обратилась — по поводу прописки. Ну, а потом он пару раз с тёткой встречался, спрашивал — как племяш?
— Тёток послушать… — подал голос Белянчиков.
— Бугаев, кстати, сказал мне, что парень, похоже, влип в эту историю по недоразумению. Держат его за «шестёрку», на побегушках. И отпечатков его пальцев ни в нашем, ни в центральном дактилоскопическом бюро нет. А второй… — Корнилов вздохнул. — Трудный случай. Восемь лет назад проходил по делу о мародёрстве в Московском крематории. Тогда он в преступной группе на побегушках был…
— По кличке Студент, что ли? — спросил Белянчиков.
— Вот-вот! Студент. Только какой он студент! Из института его за пьянство с первого курса выгнали, он устроился в крематорий. Полгода проработал, а успел немало натворить. В прошлом году вышел из колонии. На пять лет лишён права проживать в крупных городах. Местом жительства ему определён Котлас…
Белянчиков, сосредоточенно о чём-то думавший, перебил Корнилова:
— Вспомнил! Райко! Райко его фамилия. Я ведь когда-то читал обвинительное заключение по этому делу.
— Хвалю, Юра, — с едва уловимой иронией сказал Игорь Васильевич. — Память у тебя прекрасная. Зовут его Райко Михаил Данилович. Но где он обитает, нам пока установить не удалось. Если бы у наших сотрудников ещё к хорошей памяти и прыти побольше было, мы бы уже арестовали его. Чуёт моё сердце, что он тут самый главный.
Лебедев виновато опустил голову.
Пока Райко вёл переговоры с Бугаевым, рыжий, поймав такси, съездил к Соловьевскому садику, пригнал оттуда зелёную «Волгу». Через полчаса Райко сел в эту «Волгу» вместе с рыжим, высадил его на Среднем проспекте, а сам, завернув на Шестую линию, заехал во двор шестьдесят третьего дома. Лебедев знал, что двор этот проходной, и послал Углева к подворотне на Пятой линии. Райко же во втором дворе остановился перед воротами гаража, открыл замок, загнал в гараж машину и закрыл ворота уже изнутри. Больше его Лебедев не видел. Наверное, Райко ушёл через парадную, выходящую на улицу. Удалось узнать, что гараж принадлежит слесарю, ремонтировавшему актёрскую «Волгу», и что из гаража есть вход в его квартиру. Имеет ли этот слесарь отношение к преступной группе, предстояло ещё выяснить.