Старик нахмурился. Назначив день встречи, ушёл, не попрощавшись. При первой же встрече Юрий попросил у Сильвестру прощения за недозволенную резкость.
Мог ли кто-нибудь предположить, что разговор Юрия с Сильвестру весной 1939 года в Бухаресте о фашистском значке на галстуке наследника престола Румынии Михая откликнется спустя годы?
В авиашколе всё ладилось. У курсанта Россетти установились хорошие отношения с инструктором полётов, коллегами, новыми знакомыми. Помимо того ему повезло: он начал учебные полёты не так, как другие, на биплане «Флет», а сразу на небольшом и компактном моноплане «Икар». Благодаря главному механику ангара господину Урсу. Курсант Россетти души не чаял в его громоздком, с допотопным мотором мотоцикле с коляской и запасным колесом на багажнике. Приводил его в порядок, до блеска натирал металлические части и заправлял чистейшим авиационным бензином по самую пробку. Только масло доливал сам господин-шеф механик.
Такое общение укрепило знакомство, незаметно переросшее в дружеские отношения. Однако это отнюдь не сказывалось на требовательности механика ко всем без исключения курсантам.
Юрий, памятуя о своём бессарабском происхождении, старался ничем не выделяться среди курсантов, держался скромно, несколько в стороне от товарищей.
В ангаре больше, чем на теоретических занятиях, доминировали порядок, чёткость, исполнительность.
Услышав ещё издалека шум глушителя мотоцикла главного механика, люди тотчас же подтягивались и поспешно убирали в ангар всё лишнее, что могло бы вызвать раздражение шефа. Его побаивались, хотя он и не был излишне требователен. Но порядок для него был незыблемым.
При появлении господина Урсу часовой с винтовкой у входа в ангар замирал в стойке смирно, громко щёлкнув при этом подковками каблуков. Кстати, и курсант Россетти скопировал такое приветствие. Этот ритуал настолько вошёл в привычку, что даже знакомясь и подавая руку людям гражданским или девушкам, он одновременно щёлкал каблуками.
Вскоре вместо обаятельного румына инструктором полетов назначили прибывшего из Германии чопорного, индифферентного, в «цивильной» одежде немца. «Герр оберлойтнант», как его называли в ангаре, отнюдь не скрывал своей принадлежности к «люфтваффе». Напротив, бравировал этим. Румынский язык давался ему с трудом. С Россетти изъяснялся на немецком. В лицее он был вторым иностранным языком после французского. В разговорной немецкой речи Юрий поднаторел во время работы у немецких крестьян в деревне Александрфельд.
И всё же нелегко было разобраться в весьма ценных объяснениях, связанных с взлётом самолёта. Подробности его посадки изучались на втором этапе школьной программы.
Бывали случаи, когда шеф-механик Урсу подвозил на своём мотоцикле курсанта Россетти с аэропорта Быняса, расположенного на территории одноимённого окраинного села столицы, в город. Но в этот раз у площади Виктории мотоцикл свернул на бульвар Басараб. Вскоре подкатил к добротному двухэтажному зданию, известному в Бухаресте как «Casa Verde» («Зелёный дом»). Там, в клубе, работал племянник механика. Стройный парень приятной внешности, здороваясь, назвался Марчелом. Вместе с дядей они отошли в сторону и о чём-то недолго поговорили. Вернувшись к мотоциклу, Марчел пригласил Юрия заглянуть в клуб.
От неожиданности курсант застенчиво поблагодарил, пообещав в другой раз воспользоваться такой возможностью. В ответ Марчел заверил его, что в любое воскресенье будет рад визиту.
В характере Юрия удивительным образом сила и смелость сочетались с застенчивостью. Перерастая порой в подозрительность, она порождала в нем напряжённость. Он старался ничем не выделяться, чурался похвал, памятуя, кем является в действительности. Ведь каждую минуту могло открыться, что никакой он не приёмный сын полковника Россетти, а обыкновенный бессарабский парень Юрий Котельников, которому именитый аристократ, благодаря стараниям руководителей лицея, пообещал своё покровительство и, несомненно, уже забыл об этом.
Такая двойная жизнь держала Юрия в постоянном напряжении, тревоге, опасении, что ежесекундно с крыши высокого дома на его голову может сорваться кирпич… Он мужественно справлялся со всеми этими сложностями и не подавал вида, что они постоянно его одолевают. Готов был всё стерпеть во имя поставленной перед собой цели стать лётчиком.
Глава 5
День обещал быть солнечным, и настроение ему соответствовало. Курсант Россетти, как обычно, срезав угол, направился по протоптанной дорожке, проходившей по краю аэродромного поля, к бетонному ангару школы.