Это заметил начальник взлётно-посадочной площадки аджудан-шеф Кефулеску. На его резкий окрик курсант тотчас подбежал к нему, взял под козырёк. Лицо Кефулеску с глубоким шрамом на щеке перекосило гневом. На курсанта обрушился поток отъявленной брани за нарушение прохода по аэродромному полю. Действительно, для пешеходов имелась прямая асфальтированная дорога, идущая по краям взлётно-посадочной площадки.
Юрий не успел открыть рот, чтобы извиниться, хотя дорожка эта была давно протоптана и ею пользовался весь аэродромный персонал, лётчики и курсанты, как разъярённый начальник влепил ему затрещину. Качнуло, зазвенело в ушах, из глаз полетели искры, загорелась щека, зашумело в голове.
Обиде не было предела. Поначалу Юрий решил проколоть покрышку автомобиля, который аджудан-шеф обычно ставил за углом, у входа в главную диспетчерскую аэропорта. Обида не покидала. Даже сидя за штурвалом самолёта впереди инструктора, дававшего указания, Юрий не переставал обдумывать мщение начальнику взлётно-посадочной площадки.
Несколько раз незаметно проходил мимо его ухоженного автомобиля. Запасся заточенным в ангаре ножиком и кусачками. Унижение всегда вызывало в нём немедленную бунтарскую реакцию. Так было с раннего детства. Однако сейчас до осуществления возмездия пока не дошло. Верх взял настороженный рассудок. Вспомнилась присказка матери: «Если кто-то дурак, то не надо доказывать, что и ты такой же».
Хотя отказаться от возмездия было непросто, понял, что попытка примирения при его, в общем-то, незавидном положении гораздо разумнее.
Юрий отутюжил форму, до блеска надраил бронзовые пуговицы, намазал кремом ботинки, побывал у парикмахера, после чего уверенно вошёл в кабинет аджудан-шефа Кефулеску и чётко, изображая чувство глубокого сожаления за допущенное нарушение, принёс свои извинения. Преднамеренно избежал слова «прощение». Не мог! Мысль о возмездии нет-нет, да возникала.
Кефулеску не столько поразился, сколько насторожился. Появление молодого курсанта, которому он влепил оплеуху, было для него полной неожиданностью. Услышав чеканные слова извинения, видимо, от неловкости улыбнулся, изобразив на лице сожаление.
В дальнейшем Юрий старался чаще попадаться ему на глаза, и каждый раз с неизменной наигранной благожелательностью произносил: «Здравия желаю, господин аджудан-шеф!» И это сыграло свою роль: Кефулеску стал, хотя и с ухмылкой, отвечать на приветствия.
Как бы то ни было, Юрий был доволен, что не действовал сгоряча. Отношения с аджудан-шефом Кефулеску постепенно налаживались. Однако тревожное напряжённое ожидание «падающего кирпича» не проходило.
Сознавая своё истинное положение, курсант Россетти держался скромно, к преподавателям и курсантам школы относился уважительно, по-доброму, и, видимо, потому они отвечали ему тем же. Работники ангара полюбили его. А начальник школы капитан авиации Абелес даже симпатизировал.
Этому предшествовал случай. Как-то в воскресенье, оказавшись на главной столичной улице Каля Виктории у Дома офицеров (Cercul militar), Юрий увидел припаркованный неподалеку вишнёвый двухместный «форд» начальника авиашколы. Машина казалась накренённой набок. Подойдя ближе, увидел, что спустилась покрышка заднего колеса.
Сообразив, что хозяин машины, очевидно, в ресторане, решил предупредить его. Но швейцар преградил ему путь. Клиентура фешенебельного «Корсо» состояла из лиц высшего сословия – во фраках, смокингах, богато одетых дам. Курсант авиашколы не внушал доверия. Выручил метрдотель. Но сначала он вместе с Юрием пошёл взглянуть на машину.
Убедившись в правоте парня, метрдотель вернулся в ресторан и вскоре вышел оттуда вместе с капитаном Абелесом. Тот сразу узнал питомца, понял, что стряслось, и протянул ему ключи от багажника машины: на, мол, делай, что надо.
Повозиться пришлось основательно. Отсутствовал опыт. Благо, имелось запасное колесо. Позже, покидая как-то аэродром Быняса, начальник школы предложил курсанту довезти его до города на своём автомобиле. В других случаях, чтобы не выглядеть навязчивым, Юрий благодарил, но отказывался. И, как обычно, возвращался в город пешком. Билет на автобус стоил шесть лей. Скромный обед в бодеге (закусочной), на который он мог раскошелиться, обходился примерно в 10 лей.
Юрий нелегко привыкал к курсантской жизни. И всё же, встречаясь с Сильвестру, с удовольствием рассказывал ему о замене колеса на автомобиле начальника школы; о полётах на аэродроме с немецким инструктором; о знакомстве с родственником главного механика ангара, работающим в спортивном клубе «Зелёный дом». Земляк внимательно слушал и почему-то поинтересовался «Зелёным домом», о котором, оказывается, и понятия не имел.