Я едва не застонала. Как мне надоело объяснять магам, что моя магия не такая, как у них.
Мое замешательство Атали истолковала по-своему.
– Не бойся. Тут можно применять магию. Тебя не накажут.
Она повторила пасс, чтобы я лучше уловила движения пальцев.
Я понимала, что демонстрации не избежать, поэтому вытянула руку над предметами и… подумала о том, что маги, как люди, так и тролли, одинаково вероломны.
* * *
– Кьяра, милая! Как мне тебя не хватало.
Бальтазар Тосса держал Кьяру под руку, пока они шли по его дворцу Айль. О, этот путь я знала. Верховный маг и его любовница направлялись в темницу.
– Знаешь, Лурд и весь доход обострили мои чувства.
– Весь доход на три года, а после сорок пять процентов в мою казну.
Кьяра улыбнулась холодной улыбкой.
– Да, я помню. Верность должна цениться выше золота.
Бальтазар только хмыкнул.
– Моя дорогая.
В этот момент меня осенило. «Дорогая Атали», как все называют тут тролльчанку. «Дорогая» – это не простая фигура речи. Она действительно дорогая. Этот статус говорит о том, что не каждый троллий маг мог позволить сделать ее своей наложницей.
Интересно, что случилось с ее покровителем. Как она стала свободной?
Бальтазар и Кьяра спустились в зловонную темноту. Теперь их сопровождала пара стражей, освещая путь магическими светильниками.
– Запах отчаяния моих врагов, – сказал верховный маг.
Он был явно в отличном расположении духа.
Маги остановились около камеры. Кажется, в такой я впервые увидела Мадса.
Из камеры вывели женщину. По колокольчикам на грязном платье я поняла, что она из вещательниц.
– Да, прекрасно, – сказала Кьяра. – Она слабая.
Из соседней камеры достали сильно избитого мужчину.
– Кто он? – целительница поморщилась.
– Из капюшонов. Шпион, посланный Захарией.
– Значит, у него средние способности. Прекрасно.
Магичка достала два ошейника и поочередно надела их на женщину и мужчину.
Бальтазар Тосса кивнул одному из магов.
– Начнем испытание. Кьяра, хотел спросить, Лука больше не заходил?
– Нет, – Кьяра была сосредоточена на том, что выбирала из корзины, подставленной стражником, булыжники.
А потом, резко размахнувшись, кинула камень в вещательницу.
Та коротко вскрикнула, закрывшись руками.
Но камень сильно замедлился и как будто соскользнул по невидимой преграде, почти не задев кожу.
– Хорошо, – сказала Кьяра. – Очень хорошо.
– Защита слишком дорога.
– Что поделать… что поделать…
Кьяра взяла следующий камень, и на этот раз ее целью служил маг.
В него камень влетел почти с полной силой. Пленник болезненно застонал. Магия лишь немного смягчила удар.
– Вот! Я говорила. Эта комбинация работает гораздо хуже. Даже учитывая разницу в силе.
Бальтазар Тосса вздохнул.
– Расходы… одни расходы…
* * *
Я вынырнула из видения и уставилась на предметы, лежащие передо мной: перчатки, кольцо, цепочку с медальоном, фигурку, искусно вырезанную из дерева, потом перевела взгляд на Атали. Что ж… произошло то, что должно было. Видение явилось. Она видела, как я замерла и как побелели мои глаза.
И тут произошло совершенно неожиданное.
Атали заплакала.
Я была потрясена. Проявления моей магии вызывали разные чувства: удивление, брезгливость, желание использовать. Но слезы – никогда.
– Какая беда! – она всхлипнула, – Я попрошу Вингу приготовить для тебя зелье.
– Не надо. Это лишнее.
Я вздрогнула. Довольно с меня экспериментов.
– Чтобы унять боль, – заботливо предложила Атали. – Нет нужды страдать.
– Все нормально. Мне ничего не нужно.
Судя по взгляду, брошенному на меня Атали, она мне не поверила. Но теперь она смотрела на меня с некоторым уважением.
– Это сделали с тобой наши маги? – тихо спросила она.
– Нет, – осторожно ответила я, чувствуя что вступаю на зыбкую почву.
– Я всегда знала, что люди ужасны. Их жестокость безгранична.
Она нервно заломила руки.
Спорить я не стала.
– Даже не представляю, что тебе пришлось пережить, чтобы попытка сотворить простое заклинание вызывала такое…. такое… состояние.
Наставница вытерла слезы.
Так вот почему Йотун был так спокоен. Он был уверен, что случайные свидетели примут мои видения за проявления болезни. Что же… у троллей нет вещательниц или очевидцев? Среди людей побелевшие глаза и застывшая в неподвижности фигура вызвали бы в лучшем случае подозрения, в худшем – агрессию. Хотя тут и отношение к магии отличается. В Миравингии до недавнего времени маги презирались, но и вызывали страх.