Ларри купил несколько абрикосов и в уплату дал американский доллар. Торговец же выдал ему в виде сдачи доллар и восемьдесят центов мексиканской серебряной монеты. Затем Ларри купил пачку "церилласов", или восковых спичек, которые, будучи зажжены, светят, как маленькие свечечки. Он подал торговцу только что полученный им мексиканский доллар и, к своему удивлению, получил от него три бумажки, имевшие общую номинальную стоимость в доллар и пятьдесят центов.
— Не желаете ли вы еще чего-нибудь? — спросил торговец, когда юноши стали рассматривать эти "карайо" (бумажные деньги), попавшие им впервые в руки.
— Здесь есть еще две или три вещи, — сказал Роберт, — которые я бы охотно купил, но я этого не сделаю.
— Почему же? — спросил Ларри.
— Потому что, если бы я продолжил делать покупки, этот человек разорился бы совершенно…
— Это еще вопрос, кто разорится, вы или он, — сказал более практичный Ларри, смекнувший, что купцы меняют деньги не без выгоды для себя.
Вернувшись в свою гостиницу, юноши нашли записку от мистера Багнелль, в которой Роберту предлагалось отправиться в Бачимба, чтобы заместить телеграфиста на время его отпуска, Ларри же назначался в Джуаниту. В письме были вложены удостоверения на проезд для обоих телеграфистов. И их просили отправиться в этот же день с вечерним поездом. У них как раз хватило времени уложиться и добраться До вокзала, и вскоре они уже совершали путь по мексиканскому плато.
Бачимба находилась вблизи Чихуахуа. Джуанита же лежала в нескольких сотнях миль южнее. Друзья очень сокрушались при мысли о расставании.
— Не унывай, Роберт, — сказал Ларри, ласково обнимая друга и переходя на "ты", — мы сможем делиться своими ’ впечатлениями каждый вечер, как делали раньше.
— Но мы не будем пускать в ход подземного провода, — сказал с улыбкой Роберт.
Поезд остановился, они думали, что это уже Бачимба, но оказалось, что это был только полустанок. Нигде ничего не было видно, кроме маленького здания и пары фонарей на стрелках. Телеграфист, которого" должен был заменить Роберт, уведомил его, что вблизи находится гациенда Бачимбо-ранчо, и что он найдет там семью помещика дона Терразас.
— Они, вероятно, приедут проведать вас утром, — сказал он, — так как знают, что приедет новый "гринго" 1. Вот ваш набор котелков и сковородок. Вы найдете кладовую хорошо снабженной сырыми продуктами. Что? Вы не умете стряпать? Ну, в таком случае вам придется научиться. Но вы скоро к этому привыкните. Вам придется привыкнуть. Я же привык.
Устроив его возможно удобней, телеграфист сел в вагон к Ларри, и поезд тронулся. Долго простоял Роберт на платформе, следя за фонарями поезда, уносившего его друга. Скоро они исчезли вдали, и далеко в прерии завыл кайот[3]. Ни один звук, кроме этого воя, не прерывал молчания огромной равнины, и, когда юноша возвратился в маленький неокрашенный сарайчик, который должен был служить ему первым жилищем в Мексике, ему стало грустно и одиноко.
V. Гнездо мексиканского эксплоататора
— Доброго дня, синьор!
Роберт вздрогнул, выпрямился на стуле и повернулся к двери. Он покраснел до корней своих волнистых каштановых волос. Взрыв веселого хохота еще более увеличил его смущение. Обвязав вокруг талии полотенце, он пытался приготовить себе завтрак из продуктов, найденных им в кладовой. Плита маленькой печки раскалилась докрасна, кофейник перекипал через край, и весь воздух был насыщен запахом подгорелого масла.
При таких условиях неудивительно, что Роберт почувствовал сильное смущение, когда, услышав приветствие, повернулся и увидел перед собою три улыбающихся лица, два из которых принадлежали краснощеким молоденьким девушкам; третьим был их брат, красивый, смуглый юноша лет пятнадцати.
— Синьор плохо справляется со стряпней, Луи, — сказала старшая девушка. — Быть может, — добавила она, пытаясь сдержать смех и обращаясь наполовину к брату, наполовину к Роберту, — быть может, он позволит помочь ему?
Роберт начал приходить в себя и, стараясь побороть смущение, пробормотал:
— Доброго утра…
Он попросил своих гостей зайти в комнату и объяснил им, что это его первая попытка сварить что-нибудь и что он еще не завтракал.
— Бедный "гринго"! — воскликнула младшая из девушек, когда Луи перевёл ей на испанский язык слова Роберта.
— Садитесь рядом с нашим братом, — сказала старшая, — и позвольте нам это сделать вместо вас. Вот Луи, а это Анита, меня же зовут Мерседес. Мы приехали пригласить вас пообедать с нашим отцом, доном Луи Терразас, в Бачимба-ранчо.