На Ред-Прери Ларри захватил свой сундучок с вещами, и остаток дня друзья медленно катились по стране, представляющей собою бесконечную равнину, однообразие которой прерывалось только маленькими железнодорожными станциями. Второй день был совершенно похож на первый, с той только разницей, что равнина превратилась в пустыню, усеянную неприхотливым шалфеем.
К вечеру начался подъем, но такой отлогий, что его едва можно было заметить.
В Денвере они встретились с одним знакомым (по вечерним телеграфным беседам) телеграфистом, которому поведали свою нужду в дальнейшем способе передвижения. Он отвел их наверх, в дежурную комнату железнодорожных служащих, и познакомил с кондуктором Мюрфи, сказав ему:
— Этим ребятам хочется проехать с вами в Конейос, а оттуда они должны добраться до мексиканской магистрали.
— Можете больше ничего не прибавлять, сыночек, — сказал Мюрфи. — Я сегодня вечером веду поезд номер шестой и полагаю, что-ваши знакомые поедут со мной.
В этот вечер путешественники сели в поезд, на котором ехал кондуктор Мюрфи, и, свернувшись на скамейках, вскоре крепко уснули.
Когда поезд подходил к Конейосу, Мюрфи снабдил их запиской к приятелю-кондуктору.
— Он довезет вас до Мексики. Это так же верно, как то, что мое имя Мюрфи, — сказал он.
Уж совсем стемнело, когда друзья доехали до маленького испано-индейского поселения, расположенного у последней станции узкоколейной железной дороги.
На следующее утро, на самой заре, почтовая карета увезла их оттуда.
Было очень холодно, в карете трудно было уснуть, и путешественники чувствовали себя чересчур сонными и усталыми, чтобы начать разговор. Но, когда солнце поднялось над горами, Ларри прервал молчание, засвистав какой-то мотив, и, к его удивлению, один из их спутников, очевидно, старый рудокоп, стал ему подсвистывать припев.
— Хорошая песня! — воскликнул он при ее конце. — Я не слышал этого мотива с тех пор как был совсем мальчиком. Вы, наверно, научились ему где-нибудь на востоке? Простите, я это говорю не из желания выпытать у вас что-нибудь.
— Ах, мы охотно скажем вам, откуда мы, — сказал Ларри. — Если вам хочется узнать что-нибудь про нас, пожалуйста, спрашивайте без стеснения.
— Я давно хотел заговорить с вами, — сказал их новый знакомый, — но я боялся обидеть вас. В наших рудниках не в обычае задавать слишком много вопросов.
Ларри удовлетворил любопытство рудокопа, но, вспомнив его слова, воздержался со своей стороны от подобных расспросов. Словоохотливый рабочий сам сообщил, что его зовут Томсоном и что он работает на золотых приисках, но совсем небогат, так как рудокопы получают только жалованье, а вся прибыль достается владельцу приисков.
— Полагаю, что вы знаете не особенно много по части золота? — спросил он у юношей.
Они сознались в своем невежестве в этой области.
— В таком случае это — дело, которому вам придется научиться. Вы не сердитесь, если я дам вам урок? Нет? Ну, так посмотрите вот сюда.
Пока он говорил, рука его шарила в обширных, карманах, и наконец он вытащил и с гордостью показал им что-то, показавшееся им на первый взгляд осколком ржавого камня, но оказавшееся, как Томсон сообщил таинственным шопотом, "настоящей золотой рудой". Юные телеграфисты разинули рты и попросили дальнейших объяснений. Томсон с радостью согласился передать им все свои знания и принялся за чтение лекции о золоте, открытии его, разработке и людях, промышляющих его разработкой.
Пока пассажиры слушали его занимательные рассказы, почтовая карета довезла их до водораздела, и перед ними показался город Санта-Фе.
С милю карета двигалась черепашьим шагом. Затем, достигнув пригорода, кучер подобрал вожжи, замахал длинным кнутом и пронзительно закричал. Под ударами бича мулы бешено поскакали вперед, и первое, что увидели наши путники в Санта-Фе, были облака желтой пыли, сквозь которые они едва улавливали туманные силуэты разбегавшихся в разные стороны детей, кур и собак. Треск и стук, звон сбруи, скрип кареты и крики детей, вой и лай собак — все звуки смешались вместе, и из них все же выделялись громкие, похожие на воинственный клич краснокожих, крики кучера.
Наконец почтовая карета остановилась перед главной гостиницей, сильно встряхнув своих пассажиров. Кучер бросил вожжи конюху и спокойно слез с козел. Путешествие в карете было окончено.
Гостиница оказалась чистой и приветливой, но кушанья были приготовлены уже по-испански, обедали здесь не раньше пяти часов. Так как было уже больше часа дня наши путешественники подкрепились кофе с хлебом и сыром.