- Простите, что причинила вам неудобства, - несмело подала голос спасённая от расправы девушка. Её глаза оказались цвета крепко заваренного чая, - позвольте вас отблагодарить… - она достала из складок своего платья нитку жемчужных бус.
- Понятно теперь, почему эти ребята погнались за тобой, - усмехнулся Итшихи. Она скромно пожала плечами, - оставь себе. Если хочешь работать на меня, считай это своим первым жалованием. Мне нравятся красивые ловкие барышни вроде тебя, - подобную манеру речи я за ним заметил впервые. Девушка согласилась наняться к нему. Он тоже предложил называть себя просто Итшихи, или даже просто Ит, безо всяких церемоний. В ответ на это девушка сообщила, что её имя - Мурхильда, но можно просто Хильда или Мур.
Послышался тихий стук в дверцу кареты. Итшихи вскочил с кушетки и выскользнул на улицу, бросив на ходу, что посидит с Урурупрехтом на месте кучера на свежем воздухе.
- С кем? – удивилась гимнастка.
- Это тоже вроде его слуги. Живая тряпичная кукла. Он, кажется, приколдовывает помаленьку.
- Ого, ещё и маг… - задумчиво протянула она, - кстати, такой бестактный вопрос, но это точно «он»?
- Я и сам не до конца уверен, - ответил я, - лорд он или леди. Но хотя бы со мной таких проблем не возникнет, верно? – она улыбнулась. Действительно было в её жестах что-то кошачье, - меня зовут Кайтлехт. Хотя, раз уж мы все здесь все на «ты» – просто Кайт.
Вскоре Итшихи вернулся в карету. В его густых чёрных как тушь ресницах застряли снежинки. Он повесил свой подбитый мехом плащ на ручку дверцы, задумчиво оглядел нас, выразил недовольство по поводу потерянных денег, которыми было заплачено за ночлег, и предложил устраиваться спать. Это оказалось проблематично: карета была достаточно просторна и для шестерых, но только если им не вздумается вдруг разлечься. Поскольку один из моих попутчиков был лордом, а вторая женщиной, а кушетки всего две – не трудно было догадаться, кому придётся ночевать на полу. Но я не жаловался, пледов и одеял предостаточно.
Глава 10. Комната Сэм и другие помещения особняка, а так же его окрестности. Земля, наши дни.
Вернувшись в свою комнату, я обнаружил приколотую к двери записку, гласившую: «пора нам прекратить общаться. Давно хотела Вам признаться: во тьме ночной, при свете дня, Вы адски бесите меня». Не очень-то и хотелось – подумал я. Не я начал этот срач, не мне его и заканчивать. Я с самого начала понял, что она не вполне адекватна, хотя начиналось всё неплохо.
Я вспомнил, как однажды она в своей раздражающей манере ворвалась ко мне в комнату и безапелляционно заявила:
- Ты сегодня идёшь со мной кататься на роликах.
- У меня нет роликов, - сонно ответил я (в ту ночь забыл о времени и лёг только под утро).
- Мы одолжим роликовые коньки моего отца, - снова она перешла на этот высокопарный слог, - их можно регулировать по размеру, и они ему всё равно не нужны. Он никогда со мной не катается.
- Едь одна, - буркнул я. Я бы и без неё нашел, чем себя занять, - ты же у нас самодостаточная и независимая личность.
- Во-первых - «поезжай», а во-вторых - одной мне надоело.
- Ну, погуляй с тем куном, с которым ты обсуждала разрыв пространственно-временного континуума, - я вдруг вспомнил, как стал свидетелем её сумбурного диалога ещё в день своего приезда. Она помолчала несколько секунд, явно не понимая о чём я.
- Ах, вот ты о чём. Но это же просто шутка. Я не с кем не говорила. Я просто иногда так развлекаюсь, разыгрывая всех, кто готов верить в эту дичь.
- Делать что ль больше нечего?
- Пошли кататься!
- Да что ты пристала ко мне! – разозлился я, - я даже не умею!
- Вот в чём дело… - разочарованно вздохнула она. Я уж было понадеялся, что она отстанет. Не тут-то было! – Это несложно. Я тебя научу.
В конце концов, меня всё же смыло на улицу волной её энтузиазма. Поначалу я чувствовал себя довольно глупо. Если бы не защита на запястьях, локтях и коленях, я бы к тому же изрядно ободрался, оставив кровавые следы на свежем чёрном асфальте приусадебных дорожек, потому что количество падений исчислялось десятками. Моё тело словно восстало против меня, ни в какую не желая двигаться в нужном направлении или хотя бы держаться вертикально. Однако Сэм оказалась на удивление терпеливым учителем. Только сперва она лихо и нетерпеливо ездила вокруг меня, давая бестолковые советы. Затем убрала свои ролики в спортивную сумку и взялась за дело всерьёз.
Через пару часов у меня стало неплохо получаться, и мы поехали в сторону длинного пологого спуска, берущего своё начало у ворот усадьбы и ведущего к старой пригородной дороге, по которой, по словам Сэм, уже почти никто не ездит. Сэм рассказывала мне о других видах спорта, занятиях и хобби, которыми она начинала увлекаться, но затем забрасывала. У меня сложилось впечатление, что она ничего не может довести до конца. Она пояснила, что в основном это её отец пытался сделать её разносторонне одарённой, какой когда-то была её покойная маман. В итоге ей это наскучило и, после долгих скандалов, она бросила большинство дополнительных занятий и с чистой совестью забыла почти всё, за исключением катания на роликовых коньках и ещё пары мелочей. Я же, в свою очередь рассказал, как поступил несколько лет назад по настоянию маман в одну сильную экономическую школу, но продержался там всего год, после чего с треском вылетел. На это она только пренебрежительно хмыкнула.