Где-то без десяти семь я с опаской спустился в столовую. Горничная торопливо накрывала на стол, за которым уже сидели господин Бертольд и её дочь. Я ожидал увидел кого-то принцессеобразного, ну, знаете, думал, что дочь будет под стать отцу. Степенное кукольное личико, аккуратное женственное платье, возможно, золотистые кудряшки… Но за столом сидела та самая тян, которая двумя часами ранее пронеслась мимо меня, обсуждая с кем-то по мобильнику научно-фантастические катастрофы.
- Привет, ты Курт Марш? – осведомилась она, рассеянно рассматривая меня поверх блюда с салатом.
- Да. А ты, должно быть…
- Саманта Изабелла Барбара Айсберг, - дерзко перебила она.
После ужина Бертольд удалился в свой кабинет, а мы с Самантой Бла-Бла-Бла отправились в гостиную.
- Мда, - резюмировала она, ещё раз оглядев меня.
- Что «мда»? – уточнил я, чуя неладное.
- Я ожидала братишку посимпатичнее.
- Уж какой есть, любезная кузина! – возмутился я. И тут же пошёл в контратаку:
- Саманта Изабелла Барбара? Что курили твои родители в молодости? И как тебя называть прикажешь? Белла? Барби?..
- Назовёшь Беллой – получишь леща. А за Барби выцарапаю глаза. Я Сэм, для друзей – Сэмми. Но для тебя только Сэм.
- Да понял я, расслабься!
- А ты у нас значит Курт, как Кобейн?
- Как Кобейн, - вздохнул я. Почему-то я не удивлён, что у неё мало друзей. Наверное, от матери этой барышне достались зелёные русалочьи глаза, от отца – тонкий стан и дворянские замашки, фигура – от листа фанерки, а характер, как я пока только начал догадываться – от одного небезызвестного падшего ангела.
- Папа поселил тебя в комнате на чердаке? – в вопросе я отчётливо расслышал претензию.
- Ну… Да.
Что-то в её взгляде вызвало у меня серьёзные опасения. Не успела она продолжить свою мысль, как в комнату торопливо вошла горничная и почтительно проговорила:
- Саманта, Вы потом поболтаете с кузеном, а сейчас, пожалуйста, идите в библиотеку. Пришёл ваш психоте… - тут она покосилась на меня и неловко исправилась на полуслове: - …репетитор.
Усмехнувшись про себя, Саманта как-её-там со скучающим лицом покинула гостиную, не удостоив меня ни словом, ни взглядом.
глава 5. Окрестности Коппергарта. Вельт, Эра ПОзднего Льда, 8 лет назад.
Я в страхе отшатнулся.
- Не бойся, Куберт. Мы пока не собираемся забирать тебя, - произнёс обладатель жутких глаз.
- Кто ты? – прошептал я, превозмогая себя и снова заглядывая в дыру.
- Кто из нас тебя интересует?
- Оба…
- В твоём языке нет слова, чтобы назвать нас обоих, - ответили они дуэтом. Глаза приблизились, так что я смог увидеть в них своё тусклое искажённое отражение. Также я смог увидеть, что пары глаз принадлежат двум разным головам, но росли они, кажется, из одного тела. Тела, покрытого тускло-золотой чешуёй (такой камуфляж был бы более уместен на песке). Мощные короткие когтистые лапы упирались в стенки колодца – существу было явно тесно в проруби. Оно произносило слова, не открывая рта. Голоса у голов были совершенно одинаковые, но перепутать их было невозможно. Я чуял едва уловимый запах, идущий от существа: морозного ветра, солоноватых брызг и водорослей, озона грозовых туч, раскалённой спёкшейся глины пустыни… Запах Древнего Мира.
Я сдавлено вскрикнул, отпрыгнул от проруби и сделал так, как частенько поступала моя мать, когда пугалась чего-нибудь (например обыкновенной крысы) – зажмурился и забормотал мысленно: «чего я не вижу, того нет. Чего я не вижу, того нет. Чего я не вижу, того нет! ЧЕГО Я НЕ ПОНИМАЮ, ЧЕГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ, ТОГО И НЕ СУЩЕСТВУЕТ!!!»…
- А вот это точно неправда. Ты и сам в это не веришь, я же знаю. Ты не такой, как они, - донёсся затихающий голос из колодца. И хоть он и не звучал на самом деле, его эхо ещё долго звенело у меня в голове. В таком состоянии меня и застал Старик, когда вернулся: сидящим в двух саженях от края проруби прямо на льду, съёжившимся и зажмурившимся.
- Что с тобой, дурачок? – встревожено спросил он.
- Оно там… В глубине… Чудовище с двумя головами!..
- Ты тоже его видишь? – удивился он, - я частенько болтаю с ним. Оно… Они… Не так страшны как кажутся. С ними интересно потолковать о древнем. О вечном.