- Нет-нет-нет, найди себе другую подушку для объятий! – сонно проворчала она. Я пересказал ей, что случилось. Она задумалась на секунду, но ответила, что ничего не странного не помнит.
- Ну, может, приснилось что-нибудь странное? – предположил я.
- Ну… Был какой-то короткий сон, будто я растворилась и вмёрзла в лёд или что-то вроде того. Но чего только не подкинет подсознание! Может быть, и тебе всего лишь приснилось?
Я только плечами пожал. Больше мы об этом не вспоминали.
Прошло ещё несколько дней, заполненных уютной суетой. Мы бы с удовольствием продолжили помогать тётушке Шильде, но нужно было спешить: возможно, Кайтлехт и Итшихи уже отбыли из Командоргарта, и тогда их след мог легко затеряться. Мы уже накопили достаточно денег на билеты, поэтому решили отправиться на ближайшем рейсовом пассажирском пароходе. Шильда надавала нам в дорогу тёплых свитеров, гостинцев, предостережений и напутствий и провожала со слезами на глазах. Я был бы очень тронут, если бы не был так подавлен видом огромного «корабля», как все вокруг называли это чудовищное детище стимпанка. Уродливое громоздкое сооружение, издающее металлический лязг всеми своими отверстиями и испускающее облака вонючего дыма, оно неслось на нас, оставляя на поверхности океана глубокие шрамы своими шестью шипастыми колёсами, каждое из которых было выше меня. После той страшной автокатастрофы, отчасти благодаря которой я стоял сейчас здесь, у меня развилась иррациональная боязнь всего колёсного транспорта. И чем больше колёса, тем сильнее мне становилось не по себе.
- Курт, приём! Земля вызывает Курта! – воззвала ко мне Сэмми, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
- А нет какого-нибудь д-другого способа попасть в Командоргарт?.. – робко спросил я.
- А чем тебе кораблик не угодил? – удивилась Сэм.
- Кораблик?! Вот как теперь это называется?!
- И этот человек хотел стать инженером! Возьми себя в руки, - не дожидаясь, пока я соберусь с духом, она схватила меня за руку и силой втащила на пароход. Мы забросили вещи в каюту, а потом махали на прощание Шильде, Прюту и их детям, которые для меня так и остались безымянными, пока Штимгарт не скрылся за горизонтом.
Пейзаж сделался абсолютно однообразным, но мы ещё долго любовались на белые барханы и их резкие синие тени. Одним их плюсов такого путешествия, было то, что никто не страдал морской болезнью. Однако болезнь всё же добралась до нас: то ли нас, наконец, настигла акклиматизация, то ли кто-то из других пассажиров был простужен, но нас банально «продуло».
- И как вообще вирусы выживают в таком климате? – вздыхал я, глядя в потолок.
- А что им сделается? – в тон мне, уныло ответствовала Сэмми, подозрительно рассматривая на свет настойку, выданную корабельным доктором, - эх, сейчас бы чаю с малиновым вареньем!
- И не напоминай! – простонал я, - скажи спасибо, что здешние микроорганизмы, по крайней мере, эти, оказались для нас не смертельны.
- Лучше бы они вообще не могли в нас жить. И вообще, почём ты знаешь? Может, всё ещё впереди?
- Ну, можно умереть, захлебнувшись соплями, - грустно прогнусавил я, следя за тем, как она проглатывает ложку микстуры, - дай мне тоже этого зелья… - но тут я увидел, как она скривилась, и тут же передумал: - нет-нет! Не давай!
- Размечтался! Теперь ты обязан это выпить. Я заставлю тебя перенести мои страдания! – она пристала ко мне с этой адской настойкой, и мы вяло боролись, пока не пролили пол флакона прямо на кровать, когда корабль подпрыгнул на выбоине.
- Какое специфическое амбре! – вскрикнул я, вскакивая, причём последнее слово едва не потонуло в рвотном спазме.
- Ну и чего ты добился? - вяло укорила она, - как мы теперь тут спать будем?
- Чего я добился? – столь же вяло возмутился я, - спи здесь сама, знаешь ли. Будет тебе ингаляция!
- А ты куда?
- Прогуляюсь, - ответил я, спеша покинуть каюту, потому что больше просто не мог там находиться.
- И заболеешь ещё сильнее! Шикарная идея, - Сэм была явно против, но даже не попыталась меня остановить. Оставив её валяться на койке, липкой от этого инопланетного снадобья, я натянул на себя на всякий случай два свитера и пуховик поверх них и вышел на верхнюю палубу. Там я намотал пару десятков кругов, нашёл себе укромный уголок и стал наблюдать за закатом, представлявшим поистине великолепное зрелище: вся ледяная пустыня полыхала, как необъятный пожар.
Кто-то из экипажа прокричал непонятные слова: «Лётырь! Приближается крупный Лётырь! Будьте бдительны!». Это какая-то команда или необычное погодное явление – лениво подумал я. Мои глаза начинали слипаться, как частенько бывает при повышенной температуре. В очередной раз разлепив их, я увидел, что на меня несётся огромная белая птица, похожая не то на орла, не то на сову, не то на альбатроса… Пташка открыла клюв и я увидел жёлтые крокодильи зубы. Длинные крючковатые когти изогнулись так, словно собирались вцепиться в мою беззащитную тушку. Я вскрикнул и вскочил. Всю сонливость как рукой сняло – это не галлюцинация, а очередной очаровательный сюрприз животного мира этой планеты. Эволюция, бессердечная ты сволочь! Мне показалось, что птица размером приближалась к небольшому вертолёту. Я бросился бежать к двери на нижнюю палубу в самый последний момент. Можно сказать, моя тупость меня спасла – лётырь (кажется, так они именуют эту сатанинскую чайку) не успел развернуться и впечатался в стену кормовой надстройки. Пока он приходил в себя, я успел добежать до двери, но как только я распахнул её, птица уже добежала до меня на своих мохнатых ногах. Я попытался проскользнуть вниз по лестнице, как сурок в нору, но она вцепилась мне в спину медвежьими когтями и тащила на себя, отчаянно хлопая крыльями. Она бы продрала моё мясцо, до самых рёбер, если бы не слои пуховика и свитеров, и унесла бы на обед своим лётырятам, если бы я не вцепился намертво в дверной косяк. Я краем глаза заметил, как она закидывает голову и разевает клыкастую пасть и понял, что мне несдобровать, если я не придумаю что-нибудь в ближайшие полторы секунды. И я придумал. Мне пришлось отцепить одну руку от косяка, и птеродактиль даже крякнул, радуясь близкой победе, но я тут же схватился за ручку двери и изо всех сил захлопнул её, саданув лётыря по голове. Когти разжались, и я кубарём полетел с лестницы, чудом не сломав себе шею.