И особенно прочно застрял он у Афанасьевской поскотины. Паникратов подкидывал под колеса валежник, но колеса, изжевав сучья, опять забивались в грязь. Пробовал вывернуть из грязи машину, затормозив одну ось, давал газ, но мотор глох. Оставалось одно — развалиться на сидении и ждать, авось кто подъедет или подойдет — выручит.
И подошла Мария, простоволосая, в больших грубых сапогах, в потертом мужском кожаном пальто, туго перетянутом ремнем, по желтой коже вниз сбегают две толстые косы, глаза радостно сияют.
Федор, поднявшись с сиденья, забыл, что он ждал случайного помощника.
— Что, Федор Алексеевич, на весеннем солнышке загораем? — весело спросила она, и солнце, улучив мгновение, пробежало по ее зубам.
— Да вот попал, как глухарь в силок, — ответил он, смущенный ее внезапным появлением.
Она обошла вокруг машины, оценила положение:
— Вылезти можно.
Осторожно ступая сапогами в воду, Мария прошла в лесок, и Паникратов видел, как одна из верхушек качнулась и утонула среди деревьев. Через минуту Мария вернулась с молодой березкой. А Паникратов с удовольствием наблюдал за ее движениями, размашистыми, сильными.
Забросив за спину косы, Мария налегла сзади на кузов плечом и приказала:
— Газ!
«Козлик» взревел, задрожал и медленно-медленно пополз вперед.
— Газ!
Машина выскочила передними колесами, рванулась и резко побежала по дороге. Паникратов остановил ее.
Мария подошла. Она, улыбаясь, стирала с лица капельки грязи, грязь распестрила желтые полы ее кожаного пальто.
— Однако силенка! Даже мне, мужчине, завидно.
— Кому что дано, — ответила она весело.
«Ну, ты-то вроде ничем не обижена», — подумал он.
Они уселись рядом, но Паникратов не провел и сотни метров, как она попросила:
— Дайте-ка, я сяду. Вы дорогу не примечаете. По этой луже чудом проскочили.
Поменялись местами. И, словно почуяв твердую руку, «козлик», расплескивая на обочины жидкую грязь, весело понесся вперед…
Теперь ехали лесом. Навстречу забрызганному грязью ветровому стеклу густой черной рекой текла дорога, по сторонам, под деревьями, еще лежал снег.
И тут ударил дождь, щедрый и обильный весенний ливень, который за несколько часов может смыть с земли все остатки снега.
Мария торопливо стала прятать под кожанку свои косы. Гладко расчесанные волосы сразу потемнели, щеки вспыхнули, глаза под мокрыми ресницами ярче заблестели, словно их тоже обмыл дождь.
Машину бросало. Невольно Паникратову приходилось прижиматься к упругому плечу. И он чувствовал вблизи, как ее щека пахла прохладной весенней влагой.
— Спасаться надо. Примечай ель получше и останавливай машину, спрячемся, — сказал Паникратов.
— Пастушья изба должна показаться, — ответила Мария.
И действительно, через одну-две минуты дорога вырвалась на просторную полянку, наполовину залитую весенней лужей, широкой, как озеро. На самом краю поляны, под нависшей матерой березой, вросла во влажную землю темным древним срубом низенькая с плоской крышей избушка; Мария рывком остановила машину. Паникратову, чтоб не удариться о ветровое стекло, пришлось ухватиться за ее плечи.
Они бегом бросились к избушке. Там сухо пахло перележалым, пыльным прошлогодним сеном. Потолок был низкий, пришлось нагнуться. Мария, подобрав полы пальто, уселась прямо на землю; опустился и Паникратов, обнял ее, притянул к себе и увидел вблизи широко открытые, большие черные, как речные омуты в вечерний час, глаза.
Мария ушла. А Паникратов, выйдя из темной избушки, увидел, что дождь прошел, небо чисто.
Долго стоял он среди горящего, сверкающего, искрящегося мира, вспоминая тепло, оставленное ему телом здоровой, сильной и красивой женщины.
Лес кругом звенел после дождя. Торопливо, капля за каплей, била в лужицы вода с крыши, капли срывались с голых веток березы, проносились, сверкая на солнце, мимо лица. Земля, обласканная солнцем, разомлевшая от его тепла, кружила голову крепкими запахами прелых листьев и распаренной хвои.
Где-то в лесу, неподалеку, среди корней деревьев вырвался томившийся в неволе ручеек и запел о маленьких радостях своей короткой жизни.
Шел шорох по лесу от падавших капель, солнце горело в лужах, солнце сверкало в проносившихся по воздуху каплях, солнце искрилось на земле среди сухой прошлогодней травы — всюду солнце!
Возле каждой пастушьей избушки на севере есть немудреное сооружение: доска, привязанная лычками к перекладине, — «постукальница». С ее помощью сзывают стадо из леса.