— Да-а, — сразу же озаботился Груздев, — инженеры приехали, а мы только-только лес сплавлять от делянок начали.
Строительство межколхозной гэс началось задолго до приезда Роднева в Лобовище. Но оно как-то заглохло, остановилось. В этом году решили достраивать начатую на реке Важенке и заново начинать вторую станцию на реке Былине, в былинском сельсовете. Решение было вынесено еще зимой, но пока что шли разговоры о кредитах, улаживались дела в областных организациях. И вот наконец-то приехали инженеры!
Проводив Груздева и Саватьеву до двери, Роднев остался один.
Крупный шмель влетел в окно. Вместе с густым сердитым жужжанием он, казалось, внес в кабинет тепло и запах нагретой солнцем луговой травы. Василий газетным листом осторожно выпроводил его обратно.
— Гуляй, брат, гуляй, не по адресу попал.
А за окном, облитая солнцем, шумела листвой уже осыпавшая цвет черемуха. Вот кончилась посевная. Вот начнутся работы на строительстве, а там прополка, там наступит пора сенокосов — дел взахлеб. Кажется, всем богата наша страна — и хлебом, и углем, и дорогими металлами, есть все, что хочешь, бедна лишь одним — временем! Так много всюду работы, так много нужно сделать, что обычных двадцати четырех часов в сутки не хватает. На полях и на заводах — почасовые графики, лучшие люди борются уже не за часы, не за минуты, за секунды, за десятые доли секунды. Говорят: время — деньги. Нет, время куда дороже денег! Время — это жизнь!
По улице прогремели один за другим два трактора. Василий долго всматривался им вслед: не из бригады ли Марии? Но тракторы одной марки — все близнецы, попробуй отличи их друг от друга.
И Василий отвернулся от окна. В последнее время при виде тракторов у него портилось настроение…
4
Где-то в заболоченной глуши лесов рождается речка Былина. Затем она вырывается из лесу и начинает петлять среди колхозных лугов и полей. Здесь ее холодная, темная, отливающая рыжей болотной ржавью вода впервые за весь свой путь досыта прогревается солнечными лучами. На берегах Былины разбросаны деревни, почти все, как одна, осичьи: Пашково-Осичье, Макарово-Осичье, Тятино-Осичье, Касьяново-Осичье, Осичье Данилы Грач, иначе Данилово или Грачево Осичье. Когда-то, в давние времена, то были хутора в один-два двора, основанные некими Касьянами и Данилами Грачами, оставившими для потомков одни имена. Теперь эти осичьи выросли в деревни дворов по сорок, по семьдесят. Только два селения не в числе осичий — деревня Коташиха и само село Былина.
Там расположен былинский сельсовет, председателем которого стал Федор Паникратов.
В области ему сразу же дали работу — назначили директором фабрики игрушек. Там, в тихой заводи, свила гнездышко семейка жуликов, разбазарившая лак и краски… Пока воевал с ними, тосковать было некогда.
Но прошел месяц, и Паникратов явился к Воробьеву, положил перед ним на стол игрушку — пестро раскрашенную уточку, — широкой ладонью несколько раз надавил на нее, уточка закрякала.
— Продукция! — вздохнул Паникратов и вдруг поднял на бывшего друга темные тоскливые глаза. — А я людей люблю, своих, кузовских. Слышь, не могу больше, невтерпеж. Из Кузовков пишут — в былинском сельсовете нет председателя. Хочу туда, на живую работу. Помоги убежать от игрушек. В настоящую жизнь!..
Воробьев помог, и пестрая уточка осталась у него на этажерке между толстыми серьезными книгами, вызывая у посетителей недоумение, как эта детская забава попала к заведующему отделом партийных органов.
Паникратов был родом из деревни Коташиха. Сюда, в родные места, много лет назад Федор, только что окончивший курсы трактористов, привел первый трактор. Все в деревне — от стариков до малышей, еще неуверенно ступавших по земле, — все шли за его трактором. А он сидел важный, горделивый, скрывая свое волнение. Да и как не волноваться!
Федор родился за семь лет до революции. Первые впечатления, детские, самые сильные для любого человека, он получил в то время, когда у жителей Коташихи высшим удовольствием считалось — напиться до беспамятства; праздничным развлечением — драка до полусмерти; великой мудростью — читать по складам псалтырь.
Как не волноваться, когда твое появление на тракторе, стреляющем из трубы в небо серым дымом, означало: конец старой Коташихе, будет другая, непохожая, новая Коташиха.
И вот он снова здесь, дома.
Работая секретарем райкома, Паникратов на каждый случай жизни имел заранее заготовленный, не раз испробованный на практике, прием. Жизнь разнообразна, много в ней случаев и явлений, а приемов у Паникратова несколько, и самый универсальный: «Дать нагоняй, чтоб зашевелились!»