Но если Эрик искренне полагал, что кровавая месть – единственный выход из сложившихся обстоятельств, то почему он продолжает пить свой любимый «депрессивный» бурбон, разглядывать эти толстые папки с фотографиями и информацией об убитых боевиках, и вообще, чувствовать себя так, будто его наглым и беспощадным образом обманули?
Четыре месяца разведка вела наблюдения за Пастаргаями и собрала огромные кипы компромата на некоторых из них: когда и где родились, где зарегистрированы, какие школы посещали, сколько имели детей и жен, даже предпочтения в пивных марках и проститутках. Эрик читал одни и те же строчки по двадцать раз на дню, выучив информацию наизусть, вновь и вновь возвращаясь к этим уже измятым и разодранным листам, читая все заново, словно проживая их жизнь от начала и до конца вместе с ними. Да, теперь в каждой истории можно написать заветное слово «конец» и убрать их на самую дальнюю полку, где они смогут спокойно пылиться до скончания времен, а Эрик сможет их спокойно забыть.
Но Эрик подобно настойчивому маньяку продолжал перебирать, вычитывать и смотреть на одни и те же фотографии, не имея храбрости закрыть их книги жизней, расстаться с ними и жить дальше. Он хотел раз разом проживать их жизни снова и снова, пока они не превратятся в настоящие ощутимые реальные истории, словно Эрик – был единственным, кому было под силу изменить их судьбу и переписать ее конец.
Вот Аарон Лоуренс. Светлые длинные волосы, собранные сзади в хвост, и отпущенная борода на манер товарищей. Ему всего двадцать шесть, но он успел отслужить в морском десанте аж целых семь лет. У него есть мать, которая живет в доме престарелых далеко на севере, и Аарон – единственный из ее четверых детей, которые остались в живых после страшного урагана в девяносто восьмом году. Женщина практически сошла с ума после того события, психотерапевты очень долго вели за ней контроль, пока Аарон не определил ее в дом престарелых. Аарон часто посещал ее там, пока не переехал сюда четыре месяца назад вместе с сослуживцами. И все это время, наверняка, очень переживал, что не может навестить мать и принести ей ее любимые запеченные с медом и орехами яблоки от соседки госпожи Цукетта, что жила с ними раньше на одной площадке. Или что не может вывести ее на прогулку вокруг озера, хотя сиделки, разумеется, гуляют с ней, но они не знают, что шарф ей нужно повязывать сложным оборотом, иначе ей неприятно дует шею.
Это – Батар Казвини и его брат Даг Казвини. От разведчиков Эрика в Пакистане, стало известно, что они лишь вдвоем из семерых братьев решились попытать удачу заграницей, остальные же состояли на службе у афганских конопляных боссов. У них не было семей, а зарегистрированная на них квартира в Прибалтике пустовала уже много лет, из чего Эрик сделал вывод, что эти двое – вечные путешественники, не привязанные ни к одному месту. К своим сорока годам они, наверняка, объездили уже кучу стран. В паспортном реестре нашлись визы в Японию, выданные им около пятнадцати лет назад, и также давно потерявшие действительность. Там они пытали счастье и даже, наверняка, работали, потому что японская мафия всегда имеет ряд вакансий для собратьев-азиатов, пусть и далеких по генетическому коду. Возможно, Даг, сам того не зная, имеет дочку, рожденную от японской шлюхи, которая каждый вечер смотрит на одну-единственную фотографию отца, и слушает рассказы матери о том, каким сильным и смелым был он, когда работал на Якудзу. Его дочь обязана быть сообразительной, упертой и такой же храброй, как и ее отец, потому что она совершенно точно хочет отправиться на его поиски.