Она многозначительно посмотрела на меня мокрыми от слёз глазами — от её вида у меня всё сжалось в груди.
— Да, жалко детей, — печально пробормотал я и сделал большой глоток, чтобы запить комок в горле. Потом ещё раз. Теперь понятно, почему Хлоя так в кружку вцепилась: есть чем руки занять, есть на что отвлечься.
— Жалко… Я, когда ту статью писала, весь день рыдала. — Она сделала ещё один глоток. Звучно вздохнула. — Но и тебя мне тоже жалко. Так поступают только бездушные, жестокие и больные на голову монстры. Людьми их назвать даже язык не поворачивается.
По щеке Хлои побежала слеза. Как же мне было тяжело сидеть перед ней, смотреть, как она вся размякла и плакала, старалась незаметно смахнуть проступившие слёзы, тихо шмыгала носом, еле вздрагивая плечами. Тяжело понимать, что пару минут назад она радовалась и улыбалась, возможно, даже танцевала под любимую музыку.
Мне захотелось поскорее покинуть этот дом.
Я встал и виновато сказал, что мне лучше стоит уйти, но Хлоя тут же вскочила, остановила меня и, отводя взгляд покрасневших от слёз глаза, уверила, что всё в порядке и она хочет, чтобы я остался.
Она налила ещё чая, успокоилась и попросила рассказать ей мою историю. Я сначала отнекивался — не хотел расстраивать Хлою ещё сильнее, — но в итоге сам не заметил, как рассказал ей всё о том, как прилетел в Колорадо, жил в семье Уилсонов, поехал в горы, разбил машину Гордона и решил встретиться с Майклом. Мы болтали легко и непринуждённо, словно уже лет десять крепко дружили, — я удивлялся этому, но чувствовал, что на душе становилось легче.
Когда мы съели почти весь пирог — остался только кусок для Майкла, — и допили чай, а я рассказал всё, что знал сам, Хлоя откинулась на спинку кресла и довольно сказала:
— Ты так интересно рассказываешь. Да, Майкл?
Я повернулся туда, куда она смотрела, и замер в ступоре. Позади меня нависал высокий широкоплечий чёрный и всем видом источал угрюмое и ревностное недовольство. Он смотрел на меня так, словно я — шарлатан, пробравшийся в его дом, нет — бабник-извращенец, грязно домогающийся до его жены, и был так напряжён, что, уверен, не будь рядом Хлои, оторвал бы уже мне голову. Но больше всего меня волновало другое: как долго он так стоял? Пока не увидел его, даже не ощущал его присутствия.
— И кто это? — хмуро спросил Майкл, меряя меня взглядом.
— Твой гость, — добродушно ответила Хлоя. Неужели ей совсем не страшно рядом с этим тихим ужасом позади меня? — А это тебе осталось, — Хлоя указала на кусок пирога, — так что хватит там стоять. Садись и ешь, а я пока тебе чай сделаю, заодно посмотрю, то ли ты, что нужно, купил.
— Да всё я правильно купил, — пробурчал ей вслед Майкл, сел рядом на диване и, не глядя на меня, сказал: — И откуда ты взялся?
Сейчас он немного смягчился и теперь говорил не так угрожающе, что уже радовало, но по-прежнему оставался холоден и грубоват.
— Меня зовут Том. Думаю, ты меня помнишь.
— Это вряд ли, — мгновенно отозвался Майкл. — Я в день вижу десятки людей и плох памятью на лица. Так что вряд ли.
— Даже полумёртвого парня с обочины не помнишь?
— А, — всё, что он произнёс после некоторого молчания. Пристально посмотрел на меня и добавил: — Да, было такое… Молодец, что выкарабкался.
— Спасибо.
— Не за что.
Было неловко. Потому что я не знал, что делать дальше. Всё, что хотел: встретиться с Майклом, вручить пирог и поболтать — я сделал. И что теперь? Похлопать по коленям, звучно выдохнуть и заявить, что мне уже пора идти? Я не хотел снова бродить по жутким тёмным улицам и ждать автобус, чувствуя неприятный осадок неудовлетворённости. Я хотел исполнить ещё одну тайную цель этой встречи. Вот и решил задержаться. К счастью, неловкую тишину, повисшую в гостиной, разогнала Хлоя: поставила перед Майклом кружку, села на прежнее место и заговорила:
— Ну что, уже познакомились? Знаешь, Майкл, Том сказал, что совсем не помнит, что произошло. Давай расскажем ему всё с нашей стороны? Вдруг это поможет ему вспомнить.
— Не хочу, — пробурчал Майкл в кружку и потянулся к пирогу.
Хлоя замолкла и уставилась на Майкла. Она не смотрела на него с упрёком или с мольбой во взгляде, просто наблюдала, как он равнодушно смотрит куда-то в пол, откусывает пирог, неспешно жуёт его и с еле слышным прихлюпыванием отпивает чай из кружки, словно ждала, что он сдастся и примет её предложение. Но Майкл не сдавался.
— Если вам тяжело об этом рассказывать, то и не нужно. Возможно, со временем сам всё вспомню… да и не так уж мне и интересно.
Это была ложь. Ложь из вежливости к Майклу и Хлое. Я представлял, что они пережили из-за меня, мог понять их чувства, но в то же время как никогда раньше захотел узнать, что происходило в ту ночь, и был несказанно счастлив, когда Хлоя, косясь на Майкла, упёрто сказала:
— Тогда я сама расскажу. — Она сделала глоток чая, глубоко вдохнула и решительно посмотрела мне в глаза. — Я искренне хочу помочь тебе, поэтому… — Она не договорила и отпила ещё раз. — Значит так, нашли мы тебя, когда ехали мимо лесополосы. Там дорога прямая, всё далеко видно, вот я и заметила, что на обочине что-то валяется. Говорю Майклу остановится посмотреть, но нет, он ворчит, что это наверняка кто-то мусор просто выбросил. Но я не слепая — у меня, в отличие от Майкла, идеальное зрение — и видела, что это был явно не мусор. — Она мельком взглянула на Майкла и как-то гордо добавила: — В итоге я добилась того, что мы остановились и вышли посмотреть. — Тут Хлоя помрачнела и тяжело выдохнула. — Страшное это, конечно… Кругом море кровищи… Синяки и вот это вот, — она, морщась, неопределённо потрясла кистью перед животом и тихо шмыгнула носом. Ещё чуть-чуть, и она опять бы заплакала, но сдержалась, сделала пару новых глотков и настырно продолжала рассказывать: — Я тогда очень сильно испугалась. Думала, что труп… Но нет, пульс всё-таки нащупали. Потом ещё долго не могли решить, что делать: в службу спасения звонить или самим в больницу везти… Время же на секунды шло. Майкл вообще предлагал побыстрее уехать.
Я искоса посмотрел на Майкла: он уже доел пирог и теперь смиренно и даже как-то безразлично допивал чай, чего совсем нельзя было сказать о Хлое. Она сидела, согнувшись над кружкой, потирала гладкую керамическую ручку, а на её лице читалось волнение и вина.
— Не пойми неправильно, — затараторила Хлоя, — мы сюда недавно переехали, еле освоились, и проблем совсем не хотелось. Но я всё-таки настояла на том, чтобы довести тебя до ближайшей больницы. К счастью, Катти тогда с нами не было.
Сострадание Хлои растрогало меня до глубины души, и я не знал, куда деться и что сделать, чтобы отблагодарить за то, что они спасли мне жизнь, поэтому сидел, понурив голову и потирая суставы на пальцах.
— Простите, что доставил так много хлопот… Мне правда жаль, что так произошло.
— Ой, да ладно, — отмахнулась Хлоя. — Я, наоборот, рада, что мы спасли тебя, иначе бы меня совесть до конца жизни мучила.
Хлоя тепло улыбнулась: ей явно стало легче.
— Простите, что спрашиваю… — робко заговорил я. Мне было неловко спрашивать об этом в такой трогательный момент, но я всё же решил, что пора. — Я ищу кольцо, которое у меня после этого случая пропало. Вы его тогда на мне не видели?
— Кольцо? Нет-нет, такого точно не было, — обеспокоенно сказала Хлоя. — Не было же, да, Майкл?
— Не было, — безразлично отозвался тот.
— Точно? Это гладкое такое серебряное кольцо, абсолютная дешёвка. Но оно мне очень дорого как память. Я его на большом пальце всегда носил.
— Прости, Том, — растрогано сказала Хлоя, — я правда не знаю. Нам с Майклом тогда было совсем не до колец, так что я даже не знаю, было оно на тебе или нет. Но я клянусь, что мы его точно не брали! — добавила она, с тревогой глядя на меня.