— Чудная история. И почему же я тогда такой побитый и со вспоротым боком?
— Так убить же пытались! — заявила Джесс, воодушевившись ещё больше. — Один из злоумышленников решил, что ты потом сможешь их опознать, и предложил товарищу тебя умертвить. Но убийцы они были непутёвые, поэтому просто черканули тебя ножом, завалявшимся в кармане, и увезли в сторону леса, чтобы там бросить. Нет, тогда они сначала увезли в лес, потаскали по земле — отсюда царапины на спине — и уже порезали бок. Я считаю, что именно так всё и было.
— Да, Барби, это гениально. Шерлок Холмс может спать спокойно.
— Нет, если так подумать, — вмешался Артур, — то всё очень даже логично. Но что тогда случилось с машиной Гордона?
Джесс задумчиво посмотрела на потолок, заправила прядь за ухо и прикусила губу. Смятая машина явно не входила в сюжет её фильма.
— Честно говоря, ничего, кроме несчастного случая, в голову не приходит… Допустим, злоумышленник, который вёл машину Гордона, не справился с управлением и не вписался в крутой поворот серпантина, и потом врезался в склон горы. А его товарищ решил спасти его, вытащил из машины и увёз.
— Ты фотки вообще видела? Этому твоему злоумышленнику пришлось бы товарища соскабливать и в пакетик складывать.
— Тут я согласен. К тому же, если бы машину вёл преступник, полиция бы уже вышла на него по отпечаткам пальцев или крови.
— Вот именно, — выпалил я с неожиданным для самого себя облегчением.
Никаких злоумышленников, никакого нападения, никаких убийств и избавления от улик. Вообще никакого контакта с людьми. Это уже подтвердили десятки осмотров, мазков, анализов и других страшных и непонятных слов. Полиция уже отказалась от этого варианта, и хорошо: думать и вновь говорить об этом мне совсем не хотелось.
— Ну во-от… — разочарованно протянула Джесс и, прямо как малолетний ребёнок, надула губы. — И что же тогда случилось с машиной? Есть ещё идеи?
— Нет. Пусть над этим полиция думает, а не вы в моей палате.
Почувствовав лёгкий озноб, я потеплее укутался в одеяло и накрылся с головой. Где медсестра? Сколько времени для визита у них двоих ещё осталось? Казалось, время, как на зло, тянулось неимоверно долго.
— Уверена, полиция также сидит и перебирает варианты. Ты же, как главный свидетель, совсем бесполезный — ничего не помнишь.
Джесс замолкла, и в палате воцарилась тишина. Наконец-то. Я облегчённо вздохнул. Меня не волновало, что делали Джесс и Артур: залипали ли в телефонах, складывали ли новых журавликов, косились ли на меня или многозначительно переглядывались — на всё это мне было глубоко наплевать: я не видел и не слышал их, а эта отвратная тема сошла на нет. И это — самое главное.
— Слушай, Том… — приглушённым хрипом раздался голос Артура, — а ты правда ничего не помнишь?
— Правда. Совсем ничегошеньки не помню.
Снова тишина. Я слышал, как громко бьётся моё сердце, и боялся вздохнуть, надеялся, что они поверили, и наконец заговорят о чём-нибудь другом.
— Ты в этом уверен?
— Послушай, Артур, ты чего ко мне пристал, а? — выглянув из-под одеяла, как можно спокойней сказал я. — Я же сказал, что правда ничего не помню. Или у тебя какие-то претензии?
Я посмотрел Артуру прямо в глаза и закусил обе щеки, чтобы не выдать себя мимикой. Но это было сложнее, чем казалось сначала. Он прожигал меня взглядом — серьёзным, проницательным, упёртым взглядом, — словно уже всё давно узнал, прочитал мои мысли, а сейчас лишь добивался признания. В том-то и дело, что всё это только казалось. На деле Артур ничего не знал и не мог знать, и я тихо радовался маленькой победе, когда он отрицательно помотал головой и сказал, что никаких претензий у него нет.
— Ну во-от… И что, теперь мы так ничего и не узнаем?
— Вообще-то, есть один способ, — прохрипел Артур.
— Барби, я тебя ненавижу.
— Криминалисты по синякам, порезам, переломам и положению тела пострадавшего примерно представляют, что произошло. Я, конечно, учусь не на криминалиста, а на хирурга, но могу попробовать.
— О, давай-давай! — восторженно воскликнула Джесс. — Том, поднимайся, — она схватила одеяло и потянула его на себя, — сейчас тебя Артур осмотрит.
— Нет уж, спасибо, не надо, — борясь за край одеяла, шипел я. — Меня и так уже врачи всего вдоль и поперёк осмотрели.
— Но нам-то они ничего не говорят. Мол, вы не родственники, вы не родственники… А мне же интересно!
Джесс резко рванула за одеяло, последний клочок ткани обжёг руки, выскользнул сквозь пальцы, и я остался безоружен, да ещё и с занывшим от боли боком в придачу. Я обернулся к Артуру и попросил, чтобы он успокоил Джесс и вернул мне моё одеяло, но…
— Вообще-то…
Этого упёртого «вообще-то» было достаточно, чтобы понять: Артур мне не союзник.
— Ничего личного, но мне тоже интересно посмотреть на твои раны.
Теперь у меня было только два варианта: либо до последнего упираться и надеяться, что скоро придёт медсестра и объявит конец времени для визита, либо побыстрее сделать то, что они хотят, и перевести диалог в другое русло.
— Ладно, смотри. Только я тебя теперь тоже ненавижу.
Артур промолчал — зато Джесс радостно забухтела за спиной — и, встав, жестом попросил сесть перед ним ровно и спустить ноги с кровати. Теперь на меня смотрел не избалованный парень, а серьёзный молодой человек, по глазам которого видно, что он знает, что делать, — эта черта Артура меня всегда завораживала и даже пугала. Он, почти не моргая, пристально смотрел на меня. Словно сканировал.
— Ну что? — нетерпеливо просопела Джесс около моего уха. Она уже успела рассесться на моей кровати.
— Я ещё даже ничего не сделал.
— Ну тогда давай быстрей, пожалуйста, — завыла Джесс. — Ждать так мучительно.
— Ладно, ладно… — затушевался Артур. — Тогда давай начнём с рук.
Я послушно вытянул руки тыльной стороной вверх. Артур внимательно осмотрел их, взял за запястья, развернул ладонями к себе, большим пальцем провёл по порезам и царапинам. Поджимал губы, пока находил всё больше и больше синяков на локтях и плечах.
— Подними футболку.
Я покорно задрал подол до подбородка и скоро почувствовал, как Джесс придерживает ткань на спине.
— Какой ужас… — сдавленно прошептала она. — Сильно болит?..
— Самую малость, — отрешённо ответил я, занятый более важным делом.
Следил за глазами и руками Артура. Особенно за руками. Я видел, как его взгляд скользит по медицинскому пластырю на боку и останавливается на большом синяке на рёбрах. Даже знал почему. По краям синяк был бордовый, а в центре — настолько иссиня-чёрный и мягкий на вид, что я сам невольно сравнивал себя с побитым яблоком, когда видел его, и боялся лишний раз дотронуться. Коснись я этого места — тонкая кожица разорвётся, и наружу вылезет жидкая, рыхлая и гнилая плоть.
— Но-но-но! — протараторил я и опустил рубашку, когда Артур потянулся к синяку. — Смерти моей хочешь? Знаешь, как он болит?
Запнувшись и убрав руку, он спросил:
— У тебя же нет перелома?
— Вроде бы, нет. Просто сильный ушиб. И трогать его нельзя!
— Хорошо, не буду. А спина?
Я осторожно, без резких движений повернулся к Артуру боком и столкнулся прямо лицом к лицу с Джесс, которая смотрела на меня мокрыми и перепуганными глазами. По её взгляду я понял: только сейчас она по-настоящему осознала, что я пережил. Неприятно это признавать, но меня растрогал и смутил её вид, и я поскорей отвернулся бы, если бы Артур по-хозяйски не натянул мне футболку до макушки и не давал повернуться, пока не закончил осмотр и не сказал: