Проглотив комок в горле, он выдавил:
— Увидимся завтра?
— О… — запнулась она. — Похоже, что нет. Обычно отец подвозит меня к входу в школу. Когда он не может, то я добираюсь на автобусе. Сегодня он в другом городе.
— О… — он не знал, что сказать, и почувствовал себя глупо. Его рот открылся и не закрылся.
— Увидимся, — сказала она. Это слово показалось ему преддверием жестокого испытания.
Накинув на плечо ремень сумки, она направилась к двери. Ему захотелось ее окликнуть, что-нибудь сказать, задержать ее. Но она уже была снаружи спиной к автобусу и к нему, сидящему внутри.
Когда автобус тронулся, то он осознал, что не знает ее фамилии и, где она живет.
В этот день все шло как-то не так.
Сидя на трибунах во время перерыва на ленч, он вдруг услышал звуки откуда-то снизу: это была драка, крики, стоны, глухие удары. Он пошел в конец трибун, заглянул за угол: в двадцати футах от него двое «нормальных» учащихся, которые были ненормальными, они избивали третьего. Они не столько его били, сколько толкали и стремились повалить на землю. Дэнни узнал «жертву». Этого парня он видел на уроках американской истории. Его звали Лоренс Хенсон.
Сцена выглядела нелепо: трое парней, аккуратно одетых в униформу «Норманн-Прип», коротко постриженных и хорошо причесанных, вели себя как уличные хулиганы. Дэнни наблюдал за происходящим, его сердце начало биться так, будто не находило себе места. «Отсюда лучше уйти», — подумал он, но почему-то не сдвинулся с места, будто увиденное его пленило.
Лоренс Хенсон не давал им сдачи, когда парень из тех двоих, который был выше ростом, начал бить его по лицу. Сначала по одной щеке, затем по другой. Руки Лоренса свободно покоились, будто принадлежали не ему. Красный румянец проступил на его щеках. Другой из нападавших начал пихать Лоренса в грудь. Лоренс отступал назад, продолжая принимать удар за ударом.
«Почему он не ударит его в ответ?»
В этот момент Лоренс посмотрел в сторону Дэнни, и их взгляды сцепились. Дэнни не был уверен, что Лоренс видит его глаза на разделяющем их расстоянии. Но в глазах Хенсона он заметил что-то еще — может быть, гнев? Дэнни отвернулся. «Это не мое дело», — подумал он. — «Я все равно ничем ему не помогу». Он повернулся и пошел, сбивая ботинки о кирпичи, которыми были выложены дорожки. Он возвращался в учебный корпус, стараясь взвесить увиденное в глазах Лоренса Хенсона.
Позже, на «социологии» и «математике» он не встречал Лоренса Хенсона, но он столкнулся с ним нос к носу в коридоре. Он выглядел нормально, как и всегда, кроме как под его левым глазом светился небольшой синяк. Дэнни открыл рот, чтобы что-нибудь произнести, но сказать было нечего. Они стояли, мучительно глядя друг другу в глаза какой-то непродолжительный момент. Дэнни снова что-то заметил во взгляде Хенсона. Это была обида или просто злость, но так на него мог посмотреть только враг. И еще Дэнни подумал, что на тех двоих, которые избивали его под трибунами, он так не смотрел. Дэнни ушел, оставив сцену, где Хенсон отказывался давать им сдачи: «Это не мое дело…»
Прошло еще четыре урока. Дэнни шел по коридору, в конце которого заметил Джимми Барка, направляющегося в его сторону. В этот момент встреча с ним ему была не нужна. У него еще не было ответа на когда-то повисший в воздухе вопрос. Не сейчас, если не никогда. Будто по команде, он свернул в сторону административного корпуса, хотя слышал, как Джимми Барк его зовет по имени. Он даже не обернулся.
Позже, когда он уже сидел в дымящем по городу автобусе, в нем начала закипать злость. Он не мог дать себе ответ: на кого и почему.
Тот день и так не был ясным. Небо стало еще мрачнее, когда он остановился около «Двадцати Четырех Часов». Он зашел внутрь. За кассовым аппаратом сидел другой человек, который был старше Дейва, с когда-то рыжими, а теперь бледно-коричневыми волосами, окаймляющими лысину. Очевидно, это был сам хозяин.
Дэнни подождал, когда уйдут покупатели, которыми этот человек был занят. Он прочистил горло в надежде, что его голос его не подведет — не выдаст его волнения.
— Меня зовут Дэнни Колберт, — представился он. — Ваш помощник сказал мне, что я могу найти здесь работу.
— О, да, конечно, — нахмурившись, ответил человек из-за кассового аппарата. — Меня зовут Артур Тейлор, и я — хозяин этого магазина. Дейв рассказывал мне о тебе, — он почесал лысину. — Он — большой энтузиаст, за словом в карман не лезет. Это правда, что к нам на работу иногда нужны люди, но сейчас у меня все занято. Сколько тебе лет?
— Шестнадцать, — от разочарования он чуть не начал заикаться.
— Позволь объяснить тебе, как здесь работают, Дэнни. Я стараюсь брать людей постарше, у которых есть опыт. Такая работа требует ответственности. Иногда приходится работать одному, и каждый раз не знаешь, кто войдет в эту дверь, — мистер Тейлор сделал паузу, очевидно, заметив разочарование Дэнни, а затем продолжил: — Извини, сынок, — звучало с долей доброты и симпатии. — Конечно, почему бы тебе не заполнить анкету, для тебя я что-нибудь присмотрю.
Дэнни взял из его рук лист и вложил его в один из учебников. Он заподозрил, что хозяин магазина попросту избавляется от него. Он, конечно, приятный человек, но не может предложить ему работу.
— Старый добрый Дейв, — качая головой, бормотал мистер Тейлор. — Полагаю, ты ему понравился. Поищи в других местах, сынок, хотя я ничего тебе не обещаю.
Дэнни даже обрадовался, что в магазин зашел покупатель. Это позволило ему уйти не попрощавшись.
Когда он вошел в дом, он налил себе в стакан апельсинового сока, и тут же зазвонил телефон. Не спеша отпивая по глотку, он вслушивался в звонки. «Если перевалит за десятый, то я сниму трубку», — подумал он. Продолжая считать, он подошел к телефону: …восемь, девять… Как только рука сняла с аппарата трубку, звонки прекратились. Когда он поднес трубку к уху, то услышал прерывистые гудки. Его вдруг начала мучить совесть, хотя он не мог себе объяснить, за что.
На следующее утро, когда он сидел у себя за столом и решал математические задачи, что не имело никакого значения для его жизни, кроме как для оценок в его аттестате, он услышал, какой-то стук в кухонную дверь. Стук был настойчивым и достаточно громким. Затем снова было тихо. Он подождал. Карандаш повис над тетрадной страницей. Стук повторился. Отложив карандаш, он направился на кухню.
«Тук-тук. Есть кто?»
К нему и его родителям никто еще не приходил с того момента, как они переселились в Барстоф. Никто не приносил им почтовых посылок. Письма всегда извлекались из металлического почтового ящика на веранде первого этажа.
«Пукну, стукну и сожгу твой дом».
Приглушенный голос доносился с наружной стороны двери. Дэнни напряженно стал вслушиваться. Он слышал, как голос сказал: «Это важно. Пожалуйста, откройте».
Мужской голос. Не женский. Уж точно не женский. Не тот, что звучал по телефону. Он неуверенно стоял около кухонного стола. Кому-либо открывать дверь ему не хотелось. «Кто знает, кто может стоять за дверью в нескольких футах от него?»
«Не надо драматизировать», — сказал он себе. Кто еще может постучаться в дверь среди дня? Какой-нибудь «купи-купи» торговец, или сосед, у которого что-нибудь случилось, и он нуждается в помощи. Почему постучавший сказал: «Это важно. Пожалуйста, откройте»?
Дэнни приоткрыл дверь, не снимая цепочки. Всего лишь щель в два дюйма. Он с подозрением выглянул наружу через узкую щель. За ней стоял человек средних лет. На нем были очки в роговой оправе. Он был седым. Из наружного, грудного кармана куртки выглядывали ручка и карандаш. Денни тут же понял: это был репортер. Он вспомнил указание отца: «Если к тебе подошел репортер, то не разговаривай с ним, никогда не говори «да», только «нет» или «не знаю»».
— Мистер Колберт дома? — спросил репортер.
Дэнни отрицательно качнул головой и начал закрывать дверь.
— Подожди, ты не знаешь, когда он будет дома?
Атмосфера безотлагательности, исходящая от этого репортера остановила Дэнни. Мало того, этот репортер выглядел вполне прилично. По нему было видно, что он устал, его глаза были налиты кровью, будто он целую ночь не спал. Дэнни знал этот взгляд. Каждый раз такие глаза он наблюдал у своего отца.