«В тот час, когда предки наши вышли из моря и увидели египтян, лежащих мертвыми на берегу моря, на них почил дух святой и они пели песнь. Равви Иосе Галилейский говорит: в то время, когда предки наши были в море, младенец лежал на коленях матери и грудной ребенок кормился у груди ея; лишь только они увидели Шехину (Шехина = Божество), как ребенок поднимал голову свою и младенец отнимал уста свои от груди матери, и они стали петь песнь и говорили: „Он Бог мой, и прославлю Его“, как сказано (Псал., 8, 3): „из уст младенцев и грудных детей ты устроил хвалу“. Равви Меир говорит: даже зародыши во чреве матери (т. е. „пели“), ибо сказано в том же псалме 68 (67), 27: „В собраниях благословите Бога, Господа — от семени Израилева“. Тем же ангелам, которые выступали обвинителями перед Господом и говорили (тот же Псал., 8, 5): „Что есть человек, что Ты помнишь его?“ — Он сказал: подите и посмотрите, какую песнь поют Мне дети Мои» (Трактат Coma, гл. V, Тосефта).
Вот что значит «богосыновство»… В конце концов, это — конечно, фантазия «равви Иосе и равви Меира» (первые, однако, светила учения, как бы ихние Гумбольдт и Лаплас): но важно, куда клонится вымысел, фантазия, утешение, надежда. Насколько это противоположно вечной жажде нашего пустынножительства: «как бы не явился дьявол в виде женщины и не соблазнил». Поэзия важнее закона; из поэзии вырастут потом законы, сами собою. Поэзия — мать бытия. И вот эта «мать бытия» у евреев, — точно неодолимый сон их клонил, — вечно клонилась к груди питающей и чреву беременному: так что даже и тень осуждения, нам присущего, кому бы то ни было и когда бы то ни было, не имела никакого места, никакой почвы там возникнуть. Буря плодородия прервала даже и без того широкие берега Моисеевых правил: благословив брак дяди и племянницы, он запретил, однако, брак племянника и тетки. Но последующие учителя ограничили нарушение этого пенею (кенас) в 50 сиклей (= 50 руб.).
«За следующих отроковиц полагается кенас: если кто сожительствовал с мамзером (=незаконнорожденным, нефинейкой (полуязычница) или самарянкой; если кто сожительствовал с прозелиткой (полуеврейка, как бы еще только „оглашенная“), пленной или рабыней; если кто сожительствовал с сестрой, с сестрой отца, с сестрой матери, с сестрой жены, с женой брата, с женой брата отца и с ниддой (т. е. „нечистою“, во время женского „очищения“) (Трактат Кетубот, гл. III, Мишна).
Замужество девушек, всех без какого-либо исключения, даже очень некрасивых и нищих, стало обеспечено через то, что не было никаких булыжников накладено в короб брака и вступить в него (даже с самой неприглядной девушкою) было не тяжелее, не опаснее, не рискованнее, чем подать ломоть хлеба нищему. Вот косвенные тому свидетельства. „Разрешение обетов“ (законов, обещаний) у девушки принадлежит отцу, у женщины — мужу. Трактуя об этом разрешении, учителя еврейства говорили:
„Если на его жене имеется пять обетов или у него пять жен, которые все сделали обеты, и он сказал: „уничтожено“, то все обеты уничтожены“. И т. д. (Трактат Недарим, гл. X, Мишна)
Или:
„Если она дала обет, будучи обрученной, и в тот же день была разведена, а затем в тот же день снова обручена и т. д. даже до ста раз, то ее отец и последний муж уничтожают совместно ее обеты“ (там же).
Таким образом, как брак не ложился никакою решительно тяжестью на брачащегося, так и развод женщине побрачившейся не угрожал решительно ничем: ибо она — всегда невеста целого Израиля. У нас развод страшен: это перелом судьбы, одиночество навек, гроб на живом. Но там он нисколько не был страшен, ибо разведенная тотчас же (выждав три месяца, для выяснения, не беременна ли от предыдущего мужа) и без всякого труда находила себе мужа, так как решительно для всякого израильтянина брак был в своем роде „сладок, как грудь матери“ (см. о манне) и легок — как свирель в поле. Существо семьи в ее индивидуальном выражении было (могло быть, имело право быть) чрезвычайно ломко и хрупко; но в племенном оно было тем более прочно и незыблемо; каждая женщина брачно необыкновенно плотно прилегала, но не к телу Ивана, Ицки, а всего Израиля, имея собственно супругом — Израиля, лишь варьировавшего в Ицке, Иване. Чрезмерная любовь к детям, поэзия около них, философия около них, особенно — религия около них, от всякой опасности сиротства этих детей оберегала. Да мы и видели, как „община“ выдает замуж или женит сироту. И, таким образом, самое стадо евреев было сбито необыкновенно плотно в кучу.
Как ни рано созревание до возмужалости в южных странах, тем не менее текст толкований на закон удивляет нас; напр.:
Мишна. „Для малолетней, с которой сожительствовал взрослый, или для взрослой, с которою сожительствовал малолетний кетуба (залог на случай развода), — двести зуз“ (один зуз = 50 коп.).
Тосефта. „Кто называется здесь малолетним и малолетнею? От имени равви Иуды, сына Агры, сказали: малолетний тот, кому менее девяти лет и одного дня, а малолетняя та, которой менее трех лет и одного дня“ (Тракт. Кетубот, гл. I).
Правда, в медицине известны редчайшие случаи появления „признаков зрелости“ (см. „Судебная гинекология“ В. Мержеевского), выражающихся в „очищении“, у девушек восьми и даже семи лет. Хотел ли еврейский закон обнять или по крайней мере не выпустить из внимания возможность этих случаев: дабы ничего не осталось вне обсуждения закона? Трудно сказать. Но только это любопытное место проливает исторический (не догматический) свет на известное пророчество Исайи, сказанное во время осады Иерусалима:
„И продолжал Господь говорить к Ахазу (испуганному осадой города царем сирийским, Рецином), и сказал:
„Проси себе знамения у Господа, Бога твоего; проси или в глубине, или на высоте“.
И сказал Ахаз: не буду просить и не буду искушать Господа.
Тогда сказал Исайя (курс, русского перевода, т. е. имя это вставлено переводившими): слушайте же, дом Давидов! Разве мало для вас затруднять людей, что вы хотите затруднять и Бога моего?
Итак, Сам Господь дает вам знамение: се Дева во чреве приимет, и родит сына, и нарекут имя Ему — Еммануил:
Он будет питаться молоком и медом, доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе.
Ибо прежде, нежели этот младенец будет разуметь отвергать худое и избирать доброе, земля та, которой ты страшишься, будет оставлена обоими царями ея“ (Исайя, VII, 10–16).
В отдаленном значении это незримо для Израиля предсказывало рождение Спасителя; для Ахаза же и жителей осажденного города это было более близким, вот теперь, во время осады, знамением, что осадивший враг покинет стены Иерусалима: и знамение выражалось, соответственно всегдашнему направлению израильской мысли, — через рождение младенца, исключительное, редкое, — от „малолетней“. Справка с еврейским текстом, и особенно с еврейскими его толкованиями в Тергумах, дала бы именно это разъяснение: его же привожу я здесь, ибо у одного русского исследователя данного места (едва ли не у проф. Моск. дух. акад. Беляева) мне пришлось встретить объяснение, несколько недоумевающее, что, „где у Исайи стоит: „Дева зачнет“, в Тергумах поставлено слово: „Девочка, малолеток“. Во всяком случае указание на это место Талмуда может в чем-нибудь пригодиться русским ученым, — и я его делаю мимоходом.
Кстати, знаете ли вы, что называется „блудом“ и кто „блудницею“? Как и можно предположить — совершенно обратное тому, что этим именем называется у нас. Уже не очень внимательного читателя не могло не поразить везде мелькающее у пророков слово: „блудницы — не имеют потомства“, „прелюбодеяние наказывается (от Бога) бесплодием“. Ап. Павел, до обращения в христианство ревностный еврей, противополагает блуд чадородию, замужеству, женитьбе: конечно, — не в смысле форм заключения брака, а как образу брачного жития: „Во избежание блуда каждый имей свою жену и каждая имей своего мужа“. Супружествовать = не блудить, блудить = не супружествовать, таков общий итог, к которому мы подводимся. Таким образом, в разрыве супружества или в каких-нибудь ему противодействиях заключается источник мирового разврата: т. е. в веяниях идеи оскопления, его поэзии, лирики и позднее, уже фактически, законодательства. В трактатах Мишны мы находим действительно конкретное указание, что именно в библейские времена нарекалось „блудом“:
„Простой священник не должен жениться на айлонит, разве что у него есть жена и дети. Равви Иуда говорит: хотя бы у него была жена и дети, он не должен жениться на айлонит, ибо она и есть та «блудница» (кавычки в тексте), о которой сказано в Торе (= «Законе», т. е. в «Пятикнижии Моисеевом»). (Трактат Иевамот, гл. VI, Мишна.)
Отыскивая, что такое «айлонит», находим (там же, гл. VIII, Тосефта) разъяснение: это — уродец, врожденно оскопленная, или начало гермафродита, вообще страдающая аномалией в анатомии половых органов, каковая аномалия делает невозможною половую функцию. Так как чувственность при этом может сохраняться и даже вообще не исчезает (ибо она в corpus'е, а не органах), то она от невозможности сопряжения и оплодотворения прибегает к другим способам полового раздражения, и это собственно и есть блуд, прелюбодеяние, запрещаемое в VII заповеди. Поэтому и Спаситель, не расходясь с Ветхим Заветом, повелел с «блудницею» разводиться: ибо она вводит в прелюбодеяние и мужа своего, принуждая с нею к таковым же раздражениям, и, далее, запретил жениться на «разведенной по вине прелюбодеяния», ибо и всякий, вступая с нею в отношения, женясь на ней, мог бы только продолжать такие же раздражения. Таким образом, это вполне покрывается случаем (см. выше пример) с Варварою Ш., которая просила развода с мужем «по причине неспособности мужа к сопряжению, который с нею только прелюбодействовал» и ее вводил в невольное «прелюбодеяние» же. Но в силу полного извращения в наше время понятия о прелюбодеянии, даже и в голову не пришла глубокая религиозная основательность ее просьбы; как не приходит в голову и то, что обычно теперь расторгаемые браки по «вине прелюбодеяния мужа» представляют только, даже когда нет лжесвидетелей, а есть истина, переход моногамии в дуогамию и полигамию, «прелюбодеянием» нигде в Ветхом и Новом Завете не названную и нигде не запрещаемую. Вот подтверждение: