Тут я вспомнил, как встретил Наргиз вечером дня три назад, когда проходил - естественно, намеренно, с надеждой увидеть ее случайно - по ее улице. Было около девяти. Я издали заметил, как она медленно, задумчиво шагала одна взад и вперед по узенькому тротуару. Сердце у меня бешено заколотилось, облилось сладкой горечью, заныло, так что, когда я подошел к ней, я чувствовал, что задыхаюсь, и, если начну говорить, наверное, буду задыхаться еще больше. Так я и стоял рядом с ней, внутренне ежась под ее холодно-удивленным взглядом, не произнося ни слова. А она вдруг вздохнула и разочарованно произнесла:
- А-а... Это ты...
- Д-да, - выжал я из себя.
- А-а... - повторила она. Видно было, что ей со мной в этот вечер абсолютно не о чем было говорить.
- Ты ждешь кого-то? - спросил я, глупо улыбаясь. Она ничего не ответила.
- Надо думать, этот кто-то не я... - сказал я, еще шире
и еще глупее улыбаясь.
- Не ты, - равнодушно отозвалась она.
Я все стоял, улыбаясь как идиот, и не уходил, повторяя про себя - вот сейчас, вот сейчас уйду, повернусь и уйду, вот сейчас.
- Если я тебе мешаю, могу уйти, - наконец произнес я, чувствуя, как по уши погружаюсь в собственную беспомощность. Она снова промолчала. Тогда я в последний раз сказал себе: вот сейчас, круто повернулся спиной к ней и пошел прочь. Представляю, как презрительно глядела она мне вслед, на мою торопливую, вихляющую походку.
Сам не знаю как - видимо, как говорится, ноги сами привели - я оказался у парадного подъезда дома моего товарища Сережи. Как всегда, в подъезде стояло несколько ребят, и Яшка фальшивым голосом под гитару выводил блатные песни. Меня угостили сигаретой, это оказалось Очень кстати - хотелось курить, а сигарет при себе у меня не было. Я стоял, курил и слушал гнусный Яшкин голос, слово "поет" в данном случае звучало бы кощунственно. Слов я не слышал, не прислушивался к ним, не до того мне было, но мелодия, если только так можно было назвать то, что блеял Яшка, мелодия назойливо лезла в душу, однако иногда пошлый, дворовый мотивчик собственного изготовления автора вдруг сменялся короткой, как вспышка, красивой мелодией, которую даже Яшкин голос не мог испортить. Или, может, мелодия эта во мне звучала иначе, чем он ее исполнял? Может, и так, какая разница?.. Мне в эту минуту казалось, что все на свете потеряло смысл...