— Смотри, брат, лаяться станешь, — выставим!..
— Не пойду! — дико кричал Сопля и вдруг, весь трясясь, длинный, страшный, бросился на нарядчика с кулаками. — Мошенник! Ты все! Ты!.. Ты и скотину подпалил… О-о-о!..
— Братцы! — завопил нарядчик, отпихиваясь. — Будьте свидетели!.. Свидетели будьте! За такие слова… Будьте свидетели!..
— Мошенник, вор! — продолжал Сопля. — Глот!.. Сколько ты народу слопал?! О-о-о!.. Чужих жен совращать!.. Благо, гладок, жир-то тебя точит… Разбойник!.. Убью!..
Дико крича, они сцепились, как два кота, и покатились по полу. Их крик в открытые окна далеко разносился по имению.
Услышав эти крики, прибежал с палкой в руках управляющий и остановился на пороге пораженный, в первую минуту не зная, что делать.
При его появлении мы все почтительно поднялись в ожидании.
Дерущиеся катались по полу, воя, сквернословя, сопя, награждая друг друга кулаками, кусаясь и никого не замечая.
— Что такое? — рассвирепел, наконец, управляющий. — Драка! Ах вы, зверье, да я вас!.. Бросьте!.. Бросьте, говорю, перестать!..
Он стал награждать ударами палки то одного, то другого. Но дерущиеся до того «увлеклись», что не слыхали этих ударов и продолжали драться, как две огромные сцепившиеся собаки.
— Вы что глядите? — накинулся вдруг на нас управляющий. — Болваны! Разнять! Разнимайте!.. Ах, подлецы, дикари!.. Растаскивайте их… ну, живо!..
— Их таперича не растащишь, — закричал Культяпка, — сцепились! Водой надо… Постой-ка, я их…
И говоря это, он схватил ведро, зачерпнул им из кадки воды и, как-то смешно перекосив рот и растопыря ноги, плеснул из ведра водой, стараясь попасть в лица… Это подействовало. Дерущиеся, как петухи, отскочили друг от дружки.
— Егор, что это значит? — спросил управляющий.
— Барин-батюшка, — размазывая по лицу кровь и плача от злости, завопил нарядчик, — житья нет! Изругал всячески… при свидетелях… Как только не лаял… вор, говорит, ты, говорит, скотину подпалил. Лаял, лаял… в драку полез… а за что? За то, что я ему водки не велел сюда носить…
Управляющий уже больше не слушал… Он накинулся на Соплю, топотал на него ногами и кричал визгливым, режущим слух голосом:
— Вон! Вон! Вон! Сию минуту вон! Тебе сказано… ведь тебе сказано!..
— Сказано… даве еще сказано! — вторил нарядчик.
— Не пойду я отсюда без бабы! — угрюмо произнес Сопля, — Гони не гони… не пойду.
— Что-о-о! — завизжал управляющий. — Не пойдешь?.. А-а-а? Какая баба, а?..
— А это, значит, жена его… кухарка наша, — пояснил нарядчик. — Ее он взять хочет, а она, значит, не идет… Потому, сами извольте посудить, куда ж идтить с мужем с эстаким… Ну, кабы еще дом свой был — дело десятое, а то куда?
— Да разве ее гонят? — спросил управляющий. — Что с ним, с дураком, рассуждать… Вон!..
— Укладывайся пока что! — опять так же угрюмо произнес Сопля, обращаясь к жене. — Я пойду лошадь найму в деревне… Съедем пока что на фатеру… Сряжайся!..
Услышав это, кухарка вдруг пронзительно заголосила и повалилась управляющему в ноги.
— Барин-батюшка! — кричала она. — Куда я пойду?.. Гони ты его, не слушай… Какой он мне муж?.. Пьяница… гнилой он… протух… О-о-о, матушка, царица небесная, что ж это такоича будет-то?..
— Встань, встань! — успокоил ее управляющий. — Не бойся… Ничего он не может сделать… Я князю скажу. Ты как жила, так и будешь жить… Встань! — и, снова обернувшись к Сопле, закричал: — Вон!
— Не пойду без бабы! — опять произнес Сопля. — Не желаю, чтобы она жила с жеребцом с эстим… Я, скажем, лыком шит, а муж законный… Как хочу, значит, так и ворочу, и неча тебе, барин, не в свое дело лезть…
— Не пойду я с тобой, — закричала кухарка, — не в жись не пойду. Издохну, а не пойду!
— По-о-ойдешь! — протянул Сопля.
— Не пойду! Удавлюсь, а с тобой жить не стану!.. Тьфу тебе в рыло поганое! Гнилой пес!
— По-о-ойдешь! — опять протянул Сопля.
— Ребята! — обернулся к нам управляющий. — Выведите его… Проводите за скотный пруд… Хорошенько его!..
Мы стояли, не трогаясь. Сопля глядел на нас и ждал, что будет.
— Ну-у-у. Что же? — повторил управляющий.
— Не наше это, барин, дело, — сказал, наконец, дядя Юфим, — неча нам и соваться… Промеж мужа да жены один судья — господь! А от него мы худого не видали… нам его трогать не гоже, грех! Ты старшой… тебе власть дана, — как хочешь, так и делай, а наше дело сторона… Без толку над человеком измываться нехорошо. Пожалеть человека надо… Пожалеешь — он, глядишь, и отмякнет… Так-то, барин, хороший, а не палкой… Палка-то ведь об двух концах… Ты его, а он тебя… — И, обернувшись к Сопле, сказал: — Ушел бы ты, родной, покеда от греха… Баба дура… баба от тебя не уйдет… Кому она нужна-то? Завей вытребовать можешь… Ступай-ка, родной, дело-то складнее будет…