Этим вечером он поужинал в зале вместе с Джоном и Томасом, в окружении преданных слуг. Здесь собрались стражники и священники, стряпчие и ремесленники. Позвав управляющего и начальника стражи, Тристан занялся делами. Только поздно ночью он лег спать.
Ему снилась Женевьева — она то грациозно шла по коридору и галерее, то сидела с рукоделием перед камином, то играла на арфе, то раскладывала пасьянс, то радостно улыбалась. Он слышал ее шепот, чувствовал ласки. Встав, Тристан направился в детскую, улегся там и долго смотрел в темноту, предаваясь воспоминаниям. На следующий день состоялась церковная служба по усопшим. Глядя на мраморные надгробия, Тристан понял, что испытывала Женевьева на Рождество.
Скульптору удалось передать черты Лизетты. Казалось, ее глаза вот-вот откроются, а губы тронет улыбка. Она как будто хранила какую-то тайну. Тристан надеялся, что теперь Лизетта на небесах и забыла о земных страданиях.
В последующие несколько дней у него не выдалось свободной минуты. В отсутствие Тристана Бедфорд-Хит процветал, но последние несколько месяцев Томас провел в Ирландии, поэтому дел скопилось немало. Прежде Тристан думал, что никогда не вернется сюда и уж тем более не захочет здесь жить. Но эта земля, титул и дом принадлежали ему. Он собирался жениться на Женевьеве и хотел, чтобы его наследник жил здесь в довольстве и покое.
Священник предупредил, что в доме несколько раз видели привидения, но Тристан прервал его нетерпеливым взмахом руки. Что ж, пусть отец дает ему советы, брат смеется его шуткам, Лизетта навещает его… Вернувшись сюда, он с удивлением обнаружил, что не чувствует прежней режущей сердце боли. Тристан сразу смирился с приказом Генриха, более того — порадовался ему. Он был готов жениться, начать все сначала и здесь, у мраморного надгробия Лизетты, понял, что вправе любить. Нельзя допустить еще одну ошибку. Женевьева станет его женой, он усмирит ее и выкажет нежность.
Вечером Тристан отправился в обратный путь, пробыв в поместье дольше, чем рассчитывал. Повидавшись с королем, он поспешил в комнату Женевьевы. Сердце его неистово колотилось. «Ты закаленный в боях воин, — сказал себе Тристан, — и должен хранить спокойствие».
Джон и Эдвина встретили его в коридоре. Эдвина мило покраснела.
— Тристан, Женевьева ни о чем не подозревает, но так сердится на тебя! Я уверяла, что ты вернешься, но… — Она потупилась. — Роды приближаются, она в растерянности…
— А значит, стала еще вспыльчивее, чем прежде! — заключил Тристан.
Эдвина кивнула.
— Я сказала, что мы едем в город, туда, где не встретим ни одного знакомого. Женевьева предположила, что король пригласил нас в новый дворец…
— В таком случае ведите ее сюда.
— Может, вам лучше поехать вдвоем?
— Эдвина! — укоризненно протянул Джон. — Ну что ты такое говоришь! Она наверняка заподозрит неладное…
— Решили оставить меня наедине с этой фурией? — насмешливо осведомился Тристан.
— Нет! Просто я не желаю участвовать в обмане!
— Вы не хотите, чтобы ваша племянница стала хозяйкой поместья, а ее ребенок — законнорожденным?
— Ну хорошо! Идем! — смирилась Эдвина и вместе с Джоном направилась за Женевьевой.
— Вы должны вести себя, как влюбленные после долгой разлуки, — напомнил им Тристан.
— Лучше уж я притворюсь, что навеселе, — отозвался Джон.
Тристан открыл дверь комнаты и улыбнулся. Женевьева выглядела великолепно. Его охватила нежность: она надела на голову подаренное им украшение. Ее локоны падали на щеки и блестели в лучах солнца. Платье было подпоясано под самой грудью, пышная юбка, отделанная мехом, скрадывала живот. Женевьева поднялась. Ее глаза сверкали как звезды, губы дрожали. Тристан понял, что она соскучилась и с нетерпением ждала его…
— Доброе утро, Женевьева.
— По-вашему, оно доброе?
— Женевьева, не затевай ссору! — Эдвина нахмурилась. Тристан, предложив Женевьеве руку, сказал, что им пора.
— Мы поедем в экипаже?
— Нет, нельзя, чтобы тебя растрясло.
Они быстро прошли по коридору. В длинной галерее им повстречался эрл Ноттингем. Тристан помахал ему и двинулся дальше, мимо ночных стражников, к большим воротам. Увидев, куда они направляются, Женевьева покраснела.
— Тебе нездоровится? — встревоженно спросил он.
— Нет, все хорошо.
— Ты… стыдишься своего положения?
Она вспыхнула:
— Да!
— Зря.
— Я не стану твоей женой, Тристан.