— Пригнись, Женевьева! — вскричал Тристан. Она не поняла, что произошло, но услышала свистящий звук и увидела, как Тристан сорвался с места. Выхватив кинжал из-за голенища, он метнул его. Свист прекратился. Кинжал пронзил плечо Гая.
Услышав крик, Женевьева ударила Гая локтем в бок. Он ухватился за кинжал, засевший в плече, однако не отпускал ее. Женевьева вскрикнула, увидев далеко внизу белые гребни волн. Она не могла высвободиться. Ей предстояло погибнуть вместе с Гаем.
— Женевьева! — Тристан бросился к ней.
Пальцы Гая сомкнулись на ее шее и сжимались, пока Тристан не оторвал их.
— Женевьева! — снова крикнул Тристан, и она застыла, ошеломленная неожиданной свободой. Женевьева не сразу увидела клубы пыли, а присмотревшись, поняла, что двое мужчин, сцепившись, подкатились к самому краю пропасти…
Раздался вопль — протяжный, мучительный, предсмертный. В непроницаемой темноте, обступившей ее, Женевьева тоже закричала. Она видела, как тело ударилось о камни, подскочило и снова упало, точно тряпичная кукла. Труп докатился до самой воды.
Женевьева кричала, пока чьи-то теплые руки не обняли ее и не увели подальше от жуткого зрелища.
— Тристан! — Она обвила руками его шею и уткнулась ему в грудь, всхлипывая от невыразимого облегчения. — Тристан…
Поцеловав жену в лоб, он понес ее к пещере.
— Кэтрин! — опомнилась Женевьева. — Тристан, где…
— В пещере, дорогая. С Джоном. Я велел ему не отходить от малышки.
— Но как ты?..
— Эдвина предупредила нас. Я не рискнул напасть на Гая на тропе — она слишком узка и опасна. Джон, Роже и Эдвина следовали за мной по пятам. Эдвина объяснила, где находятся пещеры. Но ворваться сюда сразу мы не могли… пока ты и малышка были во власти этого мерзавца.
— Я чуть не умерла, когда увидела, что она исчезла. Слава Богу!
— Я видел, в каком ты состоянии. И не выдержал.
— О Тристан!
У входа в пещеру они остановились, глядя друг на друга. Свет и тени играли на запыленном лице Тристана, но еще никогда он не казался ей более прекрасным и благородным. Женевьева дрожала в его объятиях, чуть не плача от облегчения. Прерывистым шепотом она начала говорить о том, о чем следовало сказать давно:
— Тристан, Гай солгал. Я ничего не знала! Это он убил моего отца и Акселя. Убил их и убедил меня, что они погибли в бою… Он прикончил их своими руками и поклялся быть мне другом, и… Тристан, клянусь: я пыталась защитить Гая только потому, что помнила о его дружбе с Акселем!
— Знаю. — Тристан нежно улыбнулся.
— Знаешь?
— Я был глупцом, любимая. Боялся довериться тебе. Ты простишь меня?
Ее глаза наполнились слезами, она осторожно коснулась пальцем ссадины у него на щеке.
— А ты меня? Тристан, если бы я предупредила тебя еще в Бедфорд-Хите, рассказала, что он замышляет недоброе…
— Не вини себя, любимая.
— Но из-за моего молчания чуть не пострадали мы все. Господи, Тристан, не могу представить себе, что Кэтрин…
— Я боялся не только за нее, но и за тебя. Я понял, что не смогу жить без этих волос, голоса, этой души. Мое сокровище, любимая, моя жизнь! — Его голос переполнила нежность, он прижался щекой к голове жены и привлек ее к себе. — Страх был так велик, что я растерялся… но к счастью, всемогущий Бог дал нам шанс выжить. И любить…
— Простите, но с этим можно подождать!
Оба вздрогнули, обернулись и увидели, что Джон держит на руках Кэтрин, раздраженно потирающую кулачками лицо.
— Кэтрин! — радостно воскликнула Женевьева и, высвободившись из объятий Тристана, прижала к себе дочь.
— Она… вся мокрая, — смущенно сообщил Джон.
— Драгоценная моя крошка!
Женевьева расплакалась, прижавшись лицом к дочери. Тристан подошел и обнял их обеих, напомнив Джону, что ему пора привыкать к мокрым пеленкам и плачущим детям.
Джон с усмешкой согласился, а затем предложил привести коней — должно быть, Эдвина и Роже уже извелись от беспокойства. Бросив взгляд на труп сообщника сэра Гая, он заметил, что его следовало бы похоронить. Тристан велел Женевьеве одеться и немного подождать, но войти в пещеру она не решалась, поэтому он сам принес ей туфли и плащ и укутал им ее плечи. Женевьева подождала, пока мужчины закопают труп ее мучителя. Вглядываясь в темноту, она укачивала ребенка. В замок Женевьева ехала верхом на Пае, вместе с Тристаном. Роже и Эдвина устремились навстречу, едва завидев их. Они громко кричали от радости, говоря, что до смерти перепугались. Наконец все двинулись домой, в Иденби.
Прошло несколько часов, прежде чем они увидели озаренные луной стены и башни замка. Облака то и дело заволакивали ночное светило, и путникам казалось, что луна игриво подмигивает им. Близилось утро.