В одном Орин и её гонцы сошлись во мнениях сразу: переступать границу Карсальи не следует, даже если будут приглашать. О какой-либо милости к эвийцам, находящимся на джинксландских территориях, после Сентабы речи идти не могло, и наследница прекрасно это понимала. Хоть и не было за пределами земель Кенейя известно о приказе убивать любого, кто осмеливался переступить границы двух городов. Незадачливые путники попросту исчезали, чтобы больше никогда не выйти из джинксландских владений.
Письмо, составленное наследницей, гонцы увезли в Карсалью на рассвете. У Орин не было обманчивых надежд на то, что Ферсах Кенейя согласится по мановению её руки идти воевать за эвийский престол. Джинксландцы не нуждались в распространении влияния на остальную территорию страны, они создали в предгорьях своё королевство и на протяжении всей истории рода на землях Эв держались за него. Окончательно выйдя из состава страны, они сохраняли с ней лишь ограниченные торговые отношения, им не было никакого интереса вновь вмешиваться в распри у эвийского трона. И, размышляя подобным образом, Орин почти не ошибалась. Да и что она могла им предложить, если у неё самой больше практически ничего не было? Богатство наследницы осталось в Эвне.
Время в прежней столице текло медленно и как будто устало. Эвейят смотрел на историю материка уже больше тысячелетия, его строили в те далёкие времена, когда Корона Мира была молодой и неприступной на пути сухих ветров Мертвой пустыни. Но крошилась Корона Мира, и песок всё чаще взлетал смертоносными бурями над крышами древнего города.
От Эвейята до Карсальи меньше суток пути. Гонцы Орин вернулись в положенный срок – невредимые, насколько женщина могла судить, и озадаченные. Отказавшись входить в Карсалью даже с разрешения начальника городской стражи (Орин велела объяснять это тем, что после вероломства короля Эволдо ни один эвиец не осмелится вновь осквернить джинксландские земли), они вызвали к себе интерес при дворе самого Ферсаха. Вскоре весть о послании от дочери королевского советника дошла и до главы рода. Учитывая, что при Эволдо Орес Нао большей частью держался в тени и никакого интереса, в общем-то, не представлял, личных претензий к нему и его семье у Кенейя не было. Изучив послание, Ферсах передал свой ответ лишь на следующее утро: так и не сказав гонцам ничего определенного, потребовал личного приезда Орин. Подобного поворота наследница не ожидала и теперь была озадачена не меньше.
Джинксландских городов она никогда не видела. Ни Сентабу с ажурными решетками вместо оборонительной стены, ни Карсалью – мощную крепость в предгорьях. Ходили слухи, есть ещё и третий, Аттея, о местоположении которой ходили легенды. Но, в конце концов, если джинксландцам нравится владеть зачарованным городом, перемещающимся в пространстве, то это их личное дело. Если Орин хочет продолжать переговоры, значит, она должна подчиниться и, покинув Эвейят, отправиться на чужие земли. Кроме четверых солдат, сопровождавших её при отъезде из Эвны, о дипломатической деятельности наследницы в городе не знал никто. Да и вряд ли кто-то поддержал бы эту идею: после битвы под Сентабой джинксландцев в Эв боялись и старались лишний раз о них не упоминать.
Шёл восьмой день пребывания Орин в Эвейяте. Эвну наследница покинула двенадцать дней назад, и никаких успокаивающих новостей из столицы до сих пор не приходило. Более того, отец тоже не давал о себе знать, и Орин это тревожило. Разумеется, он ориентируется в происходящем в стране куда лучше, чем она сама, он способен быстрее принимать решения и очень редко ошибается, но сведения, привезенные из Эвны семьями вельмож, не оставляли сомнений в том, что столица вышла из-под контроля. Орин не хотела признаваться в этом самой себе, но бездействие сейчас было для неё мучительным. И лучше она потратит время на безрезультатные переговоры, чем сойдёт с ума от тревоги.
Джинксландские территории никогда не являлись пустыней в полном смысле этого слова. Климат здесь был куда более сухим, чем на большей части территорий королевства Эв, однако не препятствовал садоводству и земледелию и не оказывал губительного влияния на здоровье жителей. Проезжая вдоль Короны Мира из Эвейята в Карсалью, Орин с интересом оглядывалась по сторонам. Единственная дорога, что тянулась настолько близко к Короне мира, хоть и не была окончательно заброшена, но вид имела весьма унылый – последние годы ею практически не пользовались. Да и кому придёт в голову ездить из покинутой столицы в таинственную джинксландскую крепость? Тем не менее, на дороге попадались участки, выложенные крупными каменными плитами, - Орин предположила, что это песчаник. Сквозь стыки плит пробивалась чахлая трава.
Наибольший интерес наследницы к этой дороге притягивал тот факт, что на отрезке пути от Карсальи до Сентабы полегло славное войско короля Эволдо. Чары города на краю ущелья потянулись следом за людьми, осквернившими их владения. Про джинксландскую столицу с тех пор по-прежнему ничего не было известно, но про Сентабу поползли слухи, что в городе живут демоны, в незапамятные времена рожденные в ущелье Рох. Пусть Орин и была эвийкой по крови, в связи с чем ей полагалось испытывать в джинксландских владениях отвращение и ужас, но женщина, даже сосредоточившись и прислушиваясь к своим ощущениям, ничего такого в себе не находила. Ей было интересно и немного тревожно. Если бы только отец оказался сейчас рядом… Подобные мысли Орин сразу одёргивала. Если он окажется настолько далеко от Эвны, значит, всё пропало. Но за все годы, что Орин себя помнила, это был один из самых долгих периодов их разлуки.
В тени Короны Мира царили тишина и безветрие. Эвейят с его низким перевалом, через который, казалось, можно без особого труда взглянуть на Мертвую пустыню, закончился, и теперь хребет возвышался на западе неприступной стеной. Он был раскрошившийся и безумно старый, Орин иногда задумывалась, что возникло раньше – эти горы или Эвейят, - и всё же он был тем, что далёкие предки современных эвийцев назвали Короной Мира. Создавая хребет, разделяющий Эв и Оз, великий Торн словно хотел дотянуться до небес.
К концу путешествия Орин настолько утомил неизменный пейзаж, что ей начало казаться, будто она слышит голоса Короны Мира. Горы шептали непонятную песню, больше похожую на шелест песка, а наследница старалась убедить себя, что слуховые галлюцинации – не более чем признак усталости. Слева равнины и обработанные поля, справа – горы, ещё немного – и начнётся ущелье Рох. Впрочем, интерес Орин был не настолько силён, чтобы добавлять несколько лишних часов пути с единственной целью – увидеть гигантский разлом в земной коре. Говорят, даже гномы избегают приближаться к ущелью Рох и в своих подземных владениях стараются обходить его стороной. Когда впереди замаячили стены и башни Карсальи, наследница приказала свернуть в деревушку на ночлег. Деревушка находилась на территории Ромьераланда, и здесь можно было чувствовать себя совершенно спокойно.
Ночью Орин не спалось. Карсалья дремала в тени своих гор – ощетинившийся шипами башен джинксландский дракон. Женщина пораженно осознавала, что за последние годы она, невеста эвийского принца, по всей видимости, первый человек, за исключением местных, кто подошёл к Карсалье настолько близко. Город-крепость не любил случайных посетителей. В темноте вспыхивали огоньки и тут же гасли. Король Эволдо не дошёл до Карсальи, и кто знает, как сложилась бы его судьба и судьба страны Эв, начни он свой военный поход с другой стороны. Но король погнал войска в розовый морок.