Да мало ли… Эволдо обещал себе, что в любом из этих случаев будет милостив и отправит на плаху максимум человек десять.
… когда найдет их живыми.
***
Лучи заходящего солнца насквозь пронизывали полукруглую башенку, играя в ее цветных мозаичных стеклах. Золотистые пылинки танцевали в воздухе. Нанда отлипла от окна и, поджав ноги, села на пол. Пышный королевский эскорт покинул пределы Эвны и двинулся в сторону гор. Сияющая процессия удалялась от города, силуэты ее первых всадников уже превратились в тёмные точки на горизонте, когда девушка неожиданно поняла, что король Эволдо забирает с собой ее уверенность в завтрашнем дне, гарантию того, что новое утро не принесет беды. Каким бы тираном ни был Его величество, госпожа Лангвидэр с ним была в безопасности. Он не скрывал своего увлечения красивой чужеземкой, и никто из придворных, опасаясь гнева короля, не решался даже приблизиться к ней, не говоря о том, чтобы причинить ей вред. Эволдо уехал – Эвьен осталась.
Именно ей, терпеливой супруге и матери наследников престола, приписывали исчезновение фавориток Его величества. Возможно, на добродетельную Эвьен, что молча и с истинно королевским достоинством сносила пренебрежение и измены, никогда бы не пало столь тяжкое подозрение, если бы не одна особенность ее родословной, о которой так старались не вспоминать – и всё-таки забыть не могли. На памяти Нанды испуганные перешептывания по углам – «гномья кровь» - в связи с несчастными судьбами королевских возлюбленных оживлялись неоднократно.
И вот теперь… вокруг них толпа придворных дам в шелестящих платьях и кавалеров в сверкающих камзолах, а госпожа Лангвидэр – один на один с Эвьен. И глаза королевы на усталом лице недобро сужаются в полумраке дворцового коридора. А она, Нанда, мчится откуда-то издалека, только стучат по паркету деревянные башмачки, она пытается успеть к госпоже, заслонить ее – и никогда не успевает. Иногда это видение приходило во сне, и тогда девушка просыпалась с криком, иногда вставало перед глазами, стоило ей лишь остановиться и задуматься.
Эволдо был защитой от Эвьен, гарантией того, что королева не решится приблизиться – шипя, свернется в клубок в своем углу, озлобленная, ядовитая… добродетельная и терпеливая, за долгие годы брака освоившая мастерство устранять любые преграды, что вставали, по ее мнению, на пути страны Эв. Нанда нервно потеребила пальцами передник и встала. Она не вправе позволить сбыться этому сну. Никогда раньше девушка не чувствовала в себе такой храбрости.
Когда Нанда уходила наверх проследить из башни за отъездом короля, Лангвидэр сидела у открытого окна и безучастно смотрела в сад. Там, куда выходили балконы и окна ее комнат, стража появлялась редко: приказом короля им было строжайше запрещено приближаться к красивой пленнице. Тишину сада не нарушал ни один звук извне, лишь ветер, шевеля ветви деревьев, сбрасывал на землю белые цветы. Вернувшись, Нанда застала госпожу на том же месте: Лангвидэр, казалось, даже не пошевелилась, не замечая, что в ее волосах тоже застряли лепестки.
- Моя госпожа…
Лангвидэр не обернулась, но по какому-то неуловимому движению Нанда поняла, что женщина ее слушает. Стараясь ступать как можно тише, чтобы не нарушить ее уединение, служанка подошла ближе.
- Моя госпожа, нам нужно бежать из дворца, - сбивчиво пробормотала Нанда и в неожиданном для самой себя порыве бросилась на колени у ног Лангвидэр. Потом, вновь осознав, что та не понимает, поманила пальцем механического человека. – Переводи.
Женщина внимательно выслушала, на ее лице отразилось легкое удивление. Затем она протянула руку и легко коснулась кудрей Нанды, та неосознанно склонила голову ближе.
- Зачем? – коротко спросила Лангвидэр, не убирая руку и продолжая перебирать пальцами волосы служанки. Девушка едва не вздрогнула: это было, наверно, первое, что произнесла чужеземка по-эвийски. Настолько неожиданно прозвучало пусть одно-единственное слово местного наречия из ее уст… Лангвидэр не обратила внимания. Если бы не ее пальцы, скользящие по взъерошенным кудряшкам служанки, можно было подумать, что пленница вовсе ее не замечает: Лангвидэр всё так же безучастно смотрела в сад.
- Ее величество Эвьен может причинить вам вред, - объяснила Нанда, и сердце ее бешено заколотилось. Она просто не может допустить, чтобы это произошло. Лангвидэр безразлично пожала плечами.
- Ее – не – волнует – королева – Эвьен.
Такой ответ Нанду нисколько не утешил. С Эволдо Лангвидэр при желании могла стать практически всемогущей. С Эвьен над ее жизнью нависла вполне реальная опасность, и даже несколько дней отсутствия короля могли стать для нее решающими. Девушка перехватила руку Лангвидэр, прижалась к ней щекой.
- Моя госпожа, послушайте меня!
Лангвидэр мягко забрала руку, вновь потрепала служанку по голове, встала и направилась в спальню. Нанда вскочила с пола, испуганно причитая, однако бежать следом не решилась. Ей необходимо уговорить госпожу покинуть дворец. О том, куда они пойдут, Нанда думала уже косвенно. Как вариант – дальняя отцовская родня в Ринкитинке… Куда они могли податься в Эв, красивая, абсолютно не приспособленная к физической работе женщина, которой не так-то легко затеряться в толпе, и девчонка, убежденная в том, что сможет своим трудом обеспечить их обеих. Не это сейчас главное, об этом они будут думать потом, когда дворцовые стены, роскошь которых теперь, в отсутствие короля, словно сочилась ядом, останутся позади.
Когда Лангвидэр вернулась, в руке она держала связку длинных ярких лент. Жестом велев служанке стоять на месте, она подошла, стряхнула ворох лент, так что они вьющимся каскадом спустились почти до пола, открывая светлый шелковый чепчик дворцовой горничной. Такие, разве что без этих лент, носили почти все служанки во дворце. Нанда догадалась зачесать назад волосы, женщина кивнула и чуть улыбнулась, надевая чепчик на ее непослушные кудри. Служанка широко заулыбалась в ответ и нетерпеливо завертелась, пытаясь в отсутствие зеркала хотя бы ощупать непривычный головной убор, случайно касаясь рук госпожи.
- Тебе.
Лангвидэр тихо рассмеялась, наблюдая, как девчушка, еще минуту назад сосредоточенная и испуганная, помчалась к зеркалу, чтобы оценить обновку. Длинные ленты плясали на ее спине.
- Ты – все – время – будешь – со – мной, - донеслось до Нанды. Возможно, госпожа и спрашивала, но в медных устах механического человека это прозвучало утверждением. Нанда повертелась перед зеркалом, перебросила две ленты со спины на грудь. Подольше не оборачиваться – лишь бы госпожа не увидела ее слёз.
- Я… буду.
Едва стемнело, Лангвидэр вновь спустилась с балкона в сад. Нанду она больше не звала – подразумевалось, что служанка догадается и прибежит следом сама. На этот раз, однако, девушка на несколько минут задержалась на балконе, словно не решаясь ступить за ней в тень шелестящих деревьев. Сладкая духота, недавно царившая ночами над городом, оставалась теперь лишь нерешительным призраком еще не рассыпавшихся цветов. Сад стал другим, и таким он будет всё лето.
Нанда потеребила ленты. Госпожа не видит всей опасности, она плохо знает, на что способна Эвьен. Тем более сейчас, когда король осуществил задуманное, сделав привезенную Меремахом чужеземку первой принцессой страны Эв. Нужно быть начеку… Вот только как убедить Лангвидэр быть осторожнее? В памяти вновь возникли лихорадочно блестящие ее глаза – той, потерянной и напуганной пленницы, которая подпустила к себе маленькую взъерошенную девчонку. Нанда сжала кулаки. Если будет нужно, она готова подсыпать королеве яд из отцовских запасов, она не позволит стать явью тому видению, где она… не успевает.
Постаравшись хотя бы на время отбросить мрачные мысли, Нанда тоже спрыгнула в сад. Дворец застыл за их спинами тёмной громадой, впереди откуда-то издалека пробивался оранжевый свет фонарей.
2
Едва городские ворота Эвны, выпустив короля и его свиту, вновь закрылись, Эвьен вызвала к себе Меремаха. Именно его королева считала виновным в том бедствии, что свалилось на всю страну и нарушило лично ее размеренную жизнь, а потому Эвьен не упускала случая отыграться. К тому же адмирал пусть и неявно, но всё же оскорбил ее, не ответив должным образом на завуалированную просьбу о помощи. Меремах был главой Золотой Армады, элитного подразделения в составе эвийского флота, но влияния и власти он держал в руках куда больше, чем командующий океанскими войсками, что формально стоял над ним. И даже тот факт, что адмирал являлся отцом ее первой фрейлины, не добавлял ему доверия со стороны Эвьен.