Удивительное дело, с тех пор, как Флориан Этуаль уехал на континент, Лидия снова посвящала все свои помыслы грядущему бракосочетанию с Финли.
— Как там Флориан? — осторожно спросила у нее однажды Одетта. — Подает о себе весточки?
— Насколько я знаю, он сейчас во Франции, — равнодушным тоном произнесла Лидия, и Одетта сразу поняла, что в комнате она не одна. Где-то рядом должен был находиться Финли. — Но меню мы с ним уже составили. Впрочем, ты об этом знаешь. Помнишь, ты как-то заходила ко мне и застала у меня Флориана? Мы в тот день именно этим и занимались… составляли меню…
— И как долго вы его составляли? — с иронией поинтересовалась Одетта.
— Не меньше двух часов, — сказала Лидия и вздохнула. — Как ты знаешь, он предпочитает экзотические, даже экстравагантные блюда. Обговорить каждое — и то уйдет уйма времени. Впрочем, я в последнее время склоняюсь к мысли, что простая домашняя еда все-таки лучше. К тому же ем я очень мало. Когда переедаешь, начинаешь испытывать чувство вины. Надеюсь, ты меня понимаешь?
— Значит, ты испытывала чувство вины?
— М-м-м… да… — призналась Лидия. — Я никогда не любила кисло-сладкий вкус. По-моему, кислое и сладкое должно существовать само по себе — отдельно друг от друга.
— А как обстоят дела у Финли? Я имею в виду его проблемы в некой интимной сфере?
— Когда готовишь пирожные, главное — не допустить, чтобы тесто перестояло. Как только оно начинает подниматься, ждешь минуты две, не больше, а потом сажаешь в духовку. И тут важно не передержать. Когда мы переедем в Суссекс, я буду каждый день печь пирожные.
Одетта не знала точно, как истолковать эту метафору Лидии, и, позвонив Эльзе, попросила ее помочь разъяснить загадку. Эльза высказала предположение, что Лидия приступила ко второй стадии лечения импотенции у Финли. И со всей прямотой объяснила, что это означало введение члена в лоно и почти мгновенное выведение его оттуда. Одетта, надо сказать, придерживалась другого мнения и считала, что Лидии, которая вечно сидела на диете, просто захотелось пирожных. В любом случае разговор с ней позволял предположить, что ее увлечение Флорианом стало проходить или уже прошло. При этой мысли Одетта ощутила известное облегчение: ей было неприятно думать, что Лидия связалась с этим типом. Как бы то ни было, теперь свадьба Лидии с Финли снова остро стояла на повестке дня, и все разговоры крутились вокруг этой темы.
Поскольку Сид где-то все время пропадала, Одетта взяла на себя обязанность выгуливать Базуки, которая быстро подружилась с Уинни. По правде говоря, Одетта за последнее время из ненавистницы собачьего племени превратилась в заядлую собачницу и как-то раз даже поехала в Фалкингтон-менор, чтобы проведать Нельсона, которого Джимми оставил на попечение леди Эф.
Как всегда, Роланда была очень рада ее видеть.
— Я так и знала, что вы непременно ко мне заедете, — сказала она, открывая ей дверь. — Между прочим, я получила сегодня утром от Джимми открытку из Саутенда.
— Саутенда-он-Си? — Одетту настолько поразило это известие, что она едва не налетела на дверной косяк.
— Именно, моя дорогая. — Роланда посмотрела на ее застывшее от изумления лицо и рассмеялась: — Уж и не знаю, что там хорошего, но Джимми, судя по всему, доволен. Кстати, хотите взглянуть на открытку? Куда же это я, дай бог памяти, ее засунула?.. Ага! Вот она.
Одетта мельком взглянула на картинку с изображением ослика в соломенной шляпе, потом перевернула открытку и прочитала то, что было написано на обороте. Особенно ее поразила последняя строка.
— Не обращайте на это внимания, дорогая, — проворковала леди Эф, ткнув пальцем в последнюю строчку, где было проставлено: «Только не говорите Одетте». — Мужчины такие шутники…
Поскольку дубликат ключей от фермы Сиддалс все еще находился у Одетты в кармане, она от леди Эф поехала на ферму, вошла в дом и принялась искать хоть какую-нибудь зацепку, которая помогла бы ей разрешить загадку отправленного Джимми послания. В доме было жарко — уезжая, Джимми забыл выключить отопление. Прогуливаясь по дому, Одетта вдыхала в себя теплый воздух, ощущая каждой клеточкой своего тела незримое присутствие Джимми, и думала, что если ее так глубоко задевает пребывание в его доме, то что это такое, если не любовь? Впрочем, могло статься, что никакая это не любовь. Любовь — это прежде всего боль и постоянное внутреннее напряжение. В присутствии Калума Одетта испытывала именно эти чувства. С Джимми все было по-другому. Его присутствие внушало надежду, заставляло любить все сущее и доверять людям. Стало быть, задалась вопросом Одетта, это все-таки дружба? Впрочем, чем бы это ни было, Одетта точно знала одно: она отчаянно скучает по этому человеку.
Обойдя комнаты, она уселась на кухне и стала вспоминать, как приехала к Джимми отужинать, а он, угостив ее африканскими блюдами, сделал неумелую попытку ее соблазнить.
— Возвращайся поскорей домой, — громко сказала она, словно надеясь, что Джимми услышит ее. — Я устала, я не могу больше ждать. — К чему было кривить душой? С отъездом Джимми ее преувеличенный оптимизм, в который она рядилась перед другими, словно в тогу, все больше изнашивался, постепенно превращаясь в лохмотья.
В последующие дни Одетта взяла себе в привычку заезжать по вечерам на ферму Сиддалс и бродить по пустым комнатам. Не понимая до конца, зачем она это делает, Одетта пыталась внушить себе, что в этом нет ничего особенного, и она просто проверяет, все ли на ферме нормально, не протекают ли трубы и не забрались ли в дом грабители. Потом она стала поливать растения, которые стояли в горшках на подоконнике, а несколькими днями позже начала потихоньку, комнату за комнатой, убирать дом. Она говорила себе, что к возвращению Джимми нужно прибраться и придать помещению уютный жилой вид. На самом же деле все эти визиты сводились к одному: попытке разобраться в себе и понять, что ее гложет — любовь к Джимми или же какое-нибудь другое чувство. Одиночество, к примеру. Или, того хуже, весенняя депрессия.
Потом, когда дом наконец засверкал чистотой, она избрала для визитов такой банальный предлог, как желание посидеть в горячей воде в принадлежавшей Джимми просторной, старомодной ванне. Ее собственная напоминала детскую и была для нее маловата.
Именно в ванне ее и обнаружил Феликс, когда они с Фебой приехали на ферму в один теплый весенний вечер.
Когда Феликс неожиданно вошел в ванную комнату, Одетта испуганно вскрикнула и нырнула в воду с головой. Несколькими секундами позже она, прикрываясь мочалкой, высунулась из воды и уставилась на Феликса.
— Так это твой спаниель едва не слопал меня живьем? — со смехом спросил он.
Одетта, смахнув с лица мыльную пену, кивнула. Пена для ванны была истинным благословением, поскольку до определенной степени обеспечивала ее прелестям защиту от посторонних глаз.
— Где Джимми? — поинтересовался Феликс, постукивая пальцем по кафельной стене.
— В Африке или, возможно, в Саутенде. Выбирай тот вариант, какой тебе больше нравится, — сказала Одетта.
— Как это все в его духе… — пробурчал Феликс и, повернувшись, направился к двери.
Одетта торопливо вылезла из ванны, вытерлась, оделась и спустилась на первый этаж. Она была смущена до крайности. Неизвестно, как мог истолковать Феликс ее пребывание в ванной комнате в пустом доме Джимми. Феликс и Феба, однако, не нашли ничего зазорного в том, что она в отсутствие Джимми наведывалась к нему домой, прибирала его жилье и даже принимала здесь ванну. Их куда больше занимало другое.