— Эти кредиторы — все равно что крысы на корабле, — объяснил ей при личной встрече Билл. — Когда с борта сбегает самая большая, все остальные устремляются за ней.
Увы, Калум не был единственной крысой, сбежавшей с ее корабля. Когда Одетта сообщила Биллу об исчезновении Крэйга, у адвоката отвисла челюсть.
— Ты почему мне не сказала, что собираешься выступить гарантом этого типа? — воскликнул он, вскакивая с места и принимаясь расхаживать по офису из стороны в сторону. — Я бы никаких сил не пожалел, чтобы тебя от этого отговорить.
— Но Крэйг клялся мне всем святым, что будет сидеть дома…
— Это ты будешь сидеть! — рявкнул Бил. — В долговой яме! Откуда, черт возьми, ты возьмешь деньги, чтобы выплатить залог?
— Крэйг вернется. Я уверена, — сказала Одетта. — У него двое детей, и не было еще случая, чтобы он не поздравил их с Рождеством.
— А судье уже будет все равно, вернется он или нет. Твои-то гарантии оказались ни к черту, верно?
— Похоже, мне и впрямь пора объявить себя банкротом, — нервно рассмеялась Одетта.
У Билла было чувство юмора адвоката, и смеяться над шутками своей клиентки о банкротстве он позволить себе не мог.
— Суд не примет твое банкротство во внимание и заставит тебя выплатить всю сумму залога до последнего пенса. Плюс судебные издержки, — мрачно сказал он. — Набежит такая сумма, что до смерти не расплатишься.
В конце недели на адрес Одетты пришло письмо от адвоката дизайнера Ллойд-Брюстера. Миляга Морис требовал, чтобы ему заплатили за труды по оформлению «РО». Потом пришло несколько факсов от поставщиков. Все они требовали денег, даже верный Билл.
Саския все еще находилась в отпуске, поэтому Одетте, чтобы справиться с делами, приходилось вкалывать в «РО» по шестнадцать часов в сутки. В пятницу она получила уведомление от городского магистрата, что ей необходимо предстать перед судом, дать объяснения относительно исчезновения Крэйга и в случае, если суд сочтет ее объяснения неудовлетворительными, вручить жюри чек на двадцать тысяч фунтов, составлявших сумму залога.
— Тебе придется очень постараться, чтобы убедить суд в том, что ты сделала все возможное и невозможное, стараясь предотвратить его исчезновение, — сказал Билл и ушел, подсунув ей незаметно на подпись чек, где была проставлена сумма, в которую он оценивал свои услуги.
Одетта поняла, что ее дело плохо. Вопрос о продаже квартиры встал вплотную. Чтобы придать своему жилищу более презентабельный вид, Одетта теперь постоянно его убирала и пылесосила. Режим экономии, который она неукоснительно соблюдала, заставил ее отказаться от услуг уборщицы.
Как-то вечером, когда она, стоя на четвереньках, чистила с помощью щетки и патентованного пенообразующего средства свои мексиканские ковры, в дверь позвонили. Одетта глянула на дисплей сканировавшей подъезд видеокамеры и увидела Джимми Сильвиана. Времени, чтобы принять душ, переодеться и привести себя в порядок, у нее не было, и она, чтобы не позориться, решила дверь не открывать. Джимми между тем позвонил снова — уже более настойчиво. «Какого черта он приперся? И откуда узнал мой адрес?» — с раздражением подумала Одетта и вдруг увидела у него в руке рекламный буклет, который агенты риелторской фирмы вручали всем желающим осмотреть выставленную на продажу жилплощадь.
Делать было нечего, и она открыла ему. Когда Джимми вошел в подъезд, Одетта швырнула щетку в пластмассовое ведро, задвинула его под раковину и включила тренажер «бегущая дорожка». Уж пусть он лучше думает, что она занимается поддержанием физической формы, нежели тяжелым физическим трудом.
В дверь позвонили, и Одетта, торопливо пригладив торчащие во все стороны волосы, впустила гостя в квартиру.
— Здравствуйте, мисс Филдинг, — с вежливой улыбкой сказал Джимми Сильвиан. Глядя на него, можно было подумать, что он видит ее впервые.
— Ради бога, зовите меня Одеттой, — сказала она, в смущении отводя от него глаза. — Если мне не изменяет память, мы стали называть друг друга по имени после… — Она собиралась сказать: «После истерики, которую я закатила на свадьбе у Саскии», но промолчала. Это было бы слишком унизительно.
— После нашей небольшой прогулки по сельской дороге, — пришел ей на выручку Джимми.
— Вот именно, — пробормотала Одетта. — Но мне бы не хотелось об этом вспоминать.
— И не надо, — легко согласился с ней Джимми. — Собственно, я пришел сюда для того, чтобы осмотреть вашу квартиру.
— Что ж, осматривайте. — Одетта обвела широким жестом свои апартаменты, после чего демонстративно прошла к тренажеру и выключила его.
Джимми самым добросовестным образом принялся за дело и облазил всю ее квартиру вдоль и поперек. При этом он хранил молчание, что было Одетте только на руку.
— Для владелицы ресторана у вас в холодильнике удивительно мало припасов, — заметил он с улыбкой, появляясь через четверть часа в гостиной.
— Холодильник не продается — ни с продуктами, ни без них, — так что какая разница? — сухо сказала Одетта, не имевшая ни малейшего желания обмениваться с ним шутками. Продажа квартиры была для нее делом отнюдь не шуточным.
— Извините, — уже без улыбки сказал Джимми и отправился смотреть спальню. Он посвятил этому занятию никак не меньше десяти минут, и Одетта уже стала подумывать, что он залез к ней в гардероб и осматривает ее белье.
— Может, чаю хотите? — крикнула она. — Или кофе?
— Скотч, пожалуйста. Если есть, конечно, — ответил Джимми, снова появляясь в гостиной. — Должен заметить, квартира у вас просто удивительная.
— Мне она тоже всегда нравилась, — сказала Одетта, открывая бар и исследуя взглядом в поисках классического виски ряды стоявших там оклеенных красочными этикетками бутылок. Это были все больше приношения ее клиентов, оставшиеся с той поры, когда она работала в рекламном агентстве.
— Мать честная! — воскликнул Джимми, заглядывая через ее плечо в зеркальный бар, заставленный экзотическими напитками и хрустальными стаканами всех размеров. — Да это же копи царя Соломона!
Одетта давно мечтала об огромном баре, Походившем на волшебную пещеру Аладдина, которая, как известно, была битком набита всевозможными сокровищами, сверкавшими так, что глазам было больно. У нее в баре тоже все сверкало — и хрусталь, и зеркала, и тщательно начищенное серебро.
Так и не обнаружив в баре обыкновенного скотча, Одетта отмерила Джимми щедрую порцию ирландского виски, после чего уселась на диван и стала смотреть, как он пьет, желая определить его реакцию.
— А вы не будете? — спросил Джимми, выразительно щелкнув ногтем по стакану.
— Я, с вашего разрешения, лучше немного покатаюсь вот на этом, — сказала Одетта, влезая на велотренажер и принимаясь крутить педали.
— Понятно, — рассмеялся Джимми. — Не хотите пить за рулем… Кстати, — добавил он, — я совсем забыл поблагодарить вас за цветы.
— Не стоит, — бросила Одетта. Она терпеть не могла, когда ее благодарили за такие ничтожные, на ее взгляд, знаки внимания.
— Как же не стоит? — удивился Джимми. — Цветы были такие красивые. И со значением. Скажите, вы сами подбирали букет?
— В доме отличный тренажерный зал и бассейн, — поторопилась сказать она, чтобы отвлечь внимание Джимми от букета. — Я, правда, делаю упражнения здесь, но только потому, что мне так удобнее.
Джимми кивнул в знак того, что принимает ее слова к сведению, и отправился смотреть ванную — ее святая святых. Это было самое интимное место в квартире, и, пока Джимми его исследовал, Одетта чувствовала себя не лучшим образом. У нее было такое ощущение, будто ей заглядывают под юбку. Ее бы воля, она вообще не пустила бы Джимми к себе на порог — особенно после того, как он стал свидетелем ее истерики. Истерика, как известно, тоже вещь чрезвычайно интимная. Уж лучше бы пришел кто-то совершенно незнакомый, чужой… Увы, обстоятельства складывались таким образом, что ей выбирать не приходилось. Квартиру необходимо было продать. Как можно быстрее, кому угодно, по любой мало-мальски сходной цене. Иначе… иначе вся ее жизнь могла пойти прахом.